Рене Декарт, Эрик-Эммануэль Шмитт и не только...

Во сне она не раз разговаривала по-французски. Быстрая, остроумная, из тех, кто привык не жаловаться, а работать — такой видится мне эта женщина. Кажется, в Париже она — настоящая парижанка. Но многое обнаруживает в ней истинную волынянку, хотя давно живет в Киеве.

— Работа переводчика часто зависит от заказов. С какими издательствами сотрудничаете?

— Самым первым издательством, которое пригласило к сотрудничеству, были «Основи», и сразу дали «Структурную антропологию» Леви-Стросса, позже — Юлию Кристеву. По две книги перевела для «Темпори», «Критики» и «Знання», одну — для «Духу і Літери». Больше всего работала из «Юніверсом» и «Кальварією». В последнее время сотрудничаю с «Видавництвом Анетти Антоненко». Мне очень импонируют предложенные для перевода произведения: все они — с драматичным стержнем. Благодаря пани Аннете мне и моей дочке Елене посчастливилось перевести по несколько книг и лично познакомиться с таким невероятно интересным человеком и писателем, как Эрик-Эммануэль Шмитт. В настоящее время поступили предложения от других издательств.

— Переводите и художественные, и исторические, и философские произведения. Какой переводческий опыт для вас самый ценный?

— Наиболее ценный опыт дали переводы исторических трудов, когда реально осознаешь всю ответственность своего труда. А в то же время и сложность, потому что должен найти адекватное соответствие слову, которым французский автор обозначил тот или иной административный орган или должность, то или другое явление. Это особенно почувствовала при переводе трилогии известного современного французского историка Даниэля Бовуа, который касается истории взаимоотношений поляков, украинцев и россиян на Правобережной Украине с конца ХVІІ до начала ХХ века. Поэтому приходилось читать исторические труды соответствующего периода, консультироваться с коллегами.

— Каждый язык имеет специфические обороты и понятия, которые трудно передать адекватно на другом языке, в нашем случае на украинском. Можно ли несколько примеров?     

— Сразу и не вспомнишь, встречались, скорее, понятия, предопределенные иным образом жизни. Вот высказывание «жить по доверенности». Слова понятны, непонятной была для меня суть. Знакомая француженка объяснила: это когда человек живет чьей-то жизнью, а не своей.  И на вопрос «Как дела?» рассказывает, например, о достижении внуков или детей.

Настоящим испытанием для меня стал перевод очерка «Зачем читать?» современного французского писателя, литературоведа и издателя Шарля Данцига. У него иронично-парадоксальный стиль, автор легко оперирует фамилиями и произведениями из разных направлений искусства и литературы, по большей части современными. Они нам мало или вовсе не известны, кроме узких специалистов. В большой степени это книга entre nous — «между нами». В ней много аллюзий или упоминаний, известных узкому кругу интеллектуалов. Пришлось обращаться к знакомым французам и непосредственно к автору.  Такие случаев было немало, иногда приходилось давать постраничные объяснения.

«ДО СИХ ПОР ПОМНЮ УЖАС — «ГОСПОДИ, ЧТО Я ЗДЕСЬ ДЕЛАЮ?!» — ОХВАТИВШИЙ МЕНЯ НА ПЕРВОЙ ПАРЕ...»

— Выросли на Волыни. А действительно ли в сельской школе был хороший учитель  французского, что позволило поступить в столичный вуз?

— Своим поступлением в Киевский государственный институт иностранных языков обязана  не столько своим знаниям, как удачному выбору вуза и принципиальности уховецких учителей. В целом, из 20 возможных баллов я набрала 19 и стала студенткой. Значительно позже узнала, что мой дед говорил тогда: «А поступит ли она там? Но пусть поедет, попробует». Правда, я до сих пор помню ужас — «Господи, что я здесь делаю?!» — который охватил меня на первой паре, когда услышала ответы одногруппниц, которые закончили 6-ю киевскую школу  и дополнительно ходили к мадам Ирен. Но ничего,  подтянулась, институт окончила с отличием.

— Мечтали ли школьницей о переводческой работе?

— Нет, о переводах не мечтала, очень много читала и просто любила языки, потому что еще в школе начала учить чешский по журналу «Чехословакия», который получала наша библиотека, студенткой посещала курсы польского и чешского, которые были при иностранном отделе тогдашней библиотеки им. КПСС. А вообще в школе учиться мне было легко и интересно, хотя к чему-то конкретному особенной склонности не обнаруживала. Кроме французского, еще очень нравилась химия, но задачи по физике были немного проблематичными, поэтому, найдя в справочнике не просто факультет, а целый институт языков, послала  документы туда.

В институте переводить не учили. Да и языку, как таковому — тоже.  Мы изучали не язык, а темы, которые ежегодно повторялись. Поэтому, усвоив какой-то определенный набор фраз обо всех советских праздниках, очередном съезде КПСС и биографии Ленина (по английскому до этого списка добавлялась биография Джона Рида), можно было кое-как окончить институт. Я уже молчу о куче  времени, потерянного на изучение истории КПСС, политэкономии капитализма и социализма (отдельно) и, конечно, научного коммунизма.  Однако нужно отметить: в институте получила очень хорошие знания по грамматике, благодаря чему было возможным переводить такое сложное по синтаксическому строению произведение, как «Філософські розмисли» Рене Декарта.

Мой первый перевод был случайным. Это письма Льва Пушкина, брата  русского поэта, по просьбе исследователя, который обнаружил их в  киевском ЦГИА УССР:  на то время  я работала в Архивном управлении при СМ УССР.  Следующий перевод — «Опис України» Боплана — опять был связан с коллегами-архивистами, которые на то время составили скелет вновь созданной Археографической комиссии при Институте истории АН УССР.

«ВЫНАШИВАЮ НАМЕРЕНИЕ ПРОАНАЛИЗИРОВАТЬ РАБОТЫ МОЛОДЫХ ПЕРЕВОДЧИКОВ...»

— Как оцениваете работу коллег по цеху? Кто является примером?

— Раньше имела честь работать над несколькими книгами вместе с Виктором Шовкуном и незабываемым Григорием Филипчуком. По большей части читаю, по крайней мере, пересматриваю, книжки тех, с кем дружу. Это — Евгения Кононенко, Петр Таращук. Из молодых переводчиков нравится робота Ивана Рябчия. Высоко ценю подход к переводу и мастерство Галины Черниенко, профессиональность Олега Хомы. К сожалению, для чтения имею совсем мало времени, потому что до сих пор работаю в своем Институте, да и на семью и друзей время нужно.  Все вынашиваю намерение проанализировать работы молодых переводчиков, потому что замечала, что не совсем совершенное владение грамматическими тонкостями употребления времен приводит к неправильному переводу.

— Для адекватного перевода нужно в совершенстве знать не только язык, с которого переводите, но и родной. Как совершенствуете его?

— Оба языка совершенствовала благодаря чтению, во время которого иногда выписывала интересные обороты, в частности диалоги с французского. Кроме чтения, углубленному владению родным языком помогает также перевод, потому что под рукой держу прежде всего словари синонимов; бывает, что значение того или иного слова ищу в СУМ. И, конечно, помогают словари идиоматических высказываний.

— Ловили ли когда-либо себя на том, что думаете на французском или английском?

 — На английском, наверное, нет, а вот на французском — да. В частности, во время пребывания во Франции. Иногда бывает — даже во сне разговариваю.

СПРАВКА «Дня»

Зоя Борисюк родилась в с. Уховецк, Ковельского района на Волыни. Украинский филолог, археограф и переводчик с французского и английского языков. Лауреат премии им. Григория Сковороды (награда Посольства Франции в Украине) за перевод книги Даниэля Бовуа «Російська влада та польська шляхта в Україні 1793—1830» (2008 р.).