Ришард Криницкий: «Для моей идентичности важным является факт украинского происхождения»

«Мозок — то місто, вимерле в далекому майбутньому, розкрадачі могил споруджують нові мавзолеї...» — это строки одного из немногих переводов на украинский язык поэзии Ришарда Криницкого. В Польше — известный поэт, «европейский мастер», который свой первый сборник «Скорость погони, скорость побега» издал еще в 1968 году и «на протяжении двух поколений входит в пантеон современных польских поэтов». Как говорит о нем Марианна Кияновская, «фигура Криницкого важна не только в литературном, но и культурном смысле». В Украине же о нем знают мало, лишь с 2008 года начали приглашать в Украину. Сначала — на год Збигнева Герберта, потом на фестиваль Meridian Czernowitz, в этом году — и на Львовский форум издателей. Впрочем, есть украинские авторы, которые переводят его на украинский язык: Остап Сливинский, Марианна Кияновская, Александра Братчук, Анатолий Глущак...

Литературная критика говорит, что его первые поэтические сборники несут на себе очень большой отпечаток событий 1968 года в Польше — студенческих забастовок, которые в определенной степени стали началом движения «Солидарность». Говорят, что именно эти события «создали» и Ришарда Криницкого, и Адама Загаевского, Юлиана Корнхаузера или Еву Липскую, повлияли на то, что они отбрасывают метафоры, лирику, сосредоточенную на эстетичных проблемах, и возвращают их к этическому канону, к смыслу откровенно говорить о реальности. Так, пана Ришарда называют диссидентом и зачисляют к «Поколению 68», то есть «Новой волне», которая сформировалась в 1968—1976 годы. Его книги запрещали печатать, поэтому некоторые из поэтических сборников сделаны вручную и существуют лишь в нескольких экземплярах. Сборник «G» — коллаж из газетных вырезок — вообще является своеобразным артефактом, поскольку существует лишь в единственном экземпляре.

Весомой линией в жизни Ришарда Криницкого являются переводы. Именно его перу принадлежат переводы Бертольда Брехта, Готтфрида Бенна, Пауля Целана, Райнера Кунце, Нелли Закс. Кроме того, пан Ришард вместе с женой основал книжное издательство «а5», которое ориентировано исключительно на поэзию. Из-за своей уникальности его называют ангдеграундным.

Сам Ришард говорит, что «не относится к многословным поэтам», что «он снисходителен к читателю, который утопает в избытке информации и литературы». Однако, несмотря на свои 70 лет, продолжает писать, переводить. Живет и работает в Кракове.

Нам пана Криницкого удалось встретить на вручении Литературной премии Центральной Европы «Ангелус», недавно состоявшемся во Вроцлаве. «Ключом» нынешней премии была тема исторической памяти и «пошарпанная» и неоднозначная идентичность Человека Центральной Европы. С этого и начинаем беседу: седовласый мужчина с голубыми глазами в привычной черной одежде говорит несмело и скромно, однако откровенно...

— Как раз недавно мы говорили о сложной и противоречивой идентичности Человека Центральной Европы. Вы родились в Австрии, в городке Санкт-Валентин, хотя почти всю жизнь живете в Польше. Повлияло ли такое «раздвоение» на вашу идентичность?

— Да, я родился на пограничье Нижней и Верхней Австрии. И, как узнал со временем, не просто в городке Санкт Валентин, а в лагере для военнопленных Lager Windberg, который там находился. Это было во время войны. Долгое время я задавался вопросом — почему родился именно в Австрии? Для чего? Это было для меня загадкой. Однако очень важным для меня стал факт моего украинского происхождения. Моя семья родом из Галичины, маленького городка в Тернопольской области. Всю молодость мои родители провели там. Когда они были сосланы на работы в Австрию, то отцу было 21, а маме — 19. У себя дома я всегда слышал много языков, потому что родители говорили хорошо и на польском, и на украинском. Также было много слов на идише. Для меня и язык, звучавший дома, был загадкой, потому что отличался от языка моих ровесников, с которыми я ходил в школу. Сейчас я очень хорошо понимаю украинский, читаю на нем, но, к сожалению, не могу говорить. Факт украинского происхождения является важным для моей идентичности. Поскольку это многокультурное пограничье.

— Вас причисляют к «Поколению 68». В свое время вы работали в еженедельнике «Студент», вокруг которого формировалась среда так называемой Новой волны. Вы чувствуете какую-то принадлежность к этому поколению? Или осознаете себя в стороне, отдельно?

— Я чувствую себя очень тесно связанным с «Поколением 68». Тот период — часть нашей жизни и личной истории. 1968—1970 годы стали концентрацией насилия в Польше. В 1968 году состоялся бунт студентов, который режим грубо подавил (речь идет о демонстрациях студентов, которые особый размах приобрели в Варшавском университете, власть прибегла к репрессиям и преследованиям. — Ред.). А в 1970 году государственный аппарат совершил кровавую расправу. Мы выражали свое неповиновение насилию. Это, очевидно, повлияло на наше сознание. Однако не могу сказать, что тот период был решающим в формировании меня как литератора. Ведь я начал писать раньше. Я действительно был редактором еженедельника «Студент». Это правда, но я был там очень мало времени. Тогда формировалось сознание нашего поколения. Могу сказать, что определенные письма в «Студенте» были действительно программными. Нас потом назвали «Новой волной». А мы сами идентифицировали себя как «Поколение 68».

— Вы переводили Бертольда Брехта, Готтфрида Бенна, Пауля Целана, Райнера Кунце. Ощущаете ли связь с этими авторами? Ведь перевод — это определенная близость.

— Я переводил многих немецких поэтов — Ганса Энценсбергера, Райнера Кунце и многих других. Это очень существенная часть моего литературного труда. И авторы, которых я перевожу, мне очень близки. Например, для того чтобы больше понять поэзию Нелли Закс, я много времени провел в ее архивах, которые находятся в Королевской библиотеке в Стокгольме. Сейчас этот архив находится на третьем этаже под землей, потому что библиотека очень большая. Архив оборудовали так, чтобы он напоминал помещение Нелли в Стокгольме. Ведь там она провела вторую часть своей жизни. В 1940 году, когда немецкие войска оккупировали Европу, Закс с матерью эмигрировали в Швецию. В Стокгольме Нелли с мамой жили в маленькой квартире, которая состояла лишь из маленькой комнатки и кухни. В архиве все реконструировано, все напоминает о ней. Документы, рукописи, книги, библиотека, картины, разные бытовые предметы из ее жилища, столик, за которым она писала. Поскольку перевожу ее поэзию, для меня важно было знать, что ее окружает, понять ее микрокосмос, в котором жила. Я пытался найти и понять ее личный мир. В то время как я тоже нахожусь в своем собственном мире. Авторы, которых я перевожу, очень мне близки.

— В этом году вы приезжали на Львовский форум издателей. Какой вы увидели Украину и ее жителей за время пребывания здесь?

— Впервые в Украине я побывал еще в 2008 году, когда меня пригласили на торжества по случаю года Збигнева Герберта. Я был там очень мало времени, поэтому не знаю много людей. Во Львове тоже был 2—3 дня, в Черновцах — немного дольше. Но это тоже маловато. Збигнев Герберт когда-то написал: «Если уж собираешься в путешествие, пусть оно будет длинным. Только тогда сможешь узнать людей». Я хочу их больше узнать.