Секрет отгадывания... секретов

Алексей Павлович — народный артист Украины, основатель и несменный художественный руководитель Киевской академической мастерской театрального искусства «Сузір’я» и активный автор «Дня».

Кужельный, по-видимому, самый публичный в Киеве режиссер: практически каждый вечер лично («бабочка» на шее, колокольчик в руках) встречает публику перед спектаклем в своем театре.

В роли хозяина этого театра Алексей Павлович неуловимо напоминает маленького Кевина, героя знаменитого американского фильма «Сам дома». Поскольку театр «Сузір’я» не перегружен актерским штатом, А.Кужельный в этом доме действительно — «сам». И одиночество не страшит его. Он знает, что вечером кто-то придет. И на этот случай конструирует разные остроумные механизмы (между прочим,  первое образование Алексея Павловича — конструктор дорожных машин). В этот раз он сконструировал книжку, которая на 90% состоит из статей, опубликованных в последние годы в газете «День». Но даже для тех, кто регулярно читал Кужельного в «Дне», эта книга станет неожиданностью.

Собственно, что перед нами? Сборник отзывов на спектакли, воспоминания о знаменитых актерах и режиссерах, репортажи из зарубежных театральных фестивалей, злободневные публицистические размышления по поводу отечественных событий последнего времени.

Казалось бы, подобную книжку мог бы составить любой театральный критик со стажем. Но это только «казалось бы».

В чем здесь неожиданность? А вот в чем. Среди тех, кто у нас пишет о театре, Алексей Кужельный владеет уникальным методом восприятия. Это почти незаметно, когда читаешь какую-то отдельно взятую газетную статью. Но в текстах, собранных как определенная целостность под одной обложкой, этот метод четко виден. И вам бросается в глаза, что Кужельный никогда (!) и никого (!) не «критикует»! Но разве критический жанр не требует именно этого? А раз так, то и пиши себе: вот, мол, хорошо, а вот — плохо. Алексей Павлович так не делает. Он не говорит «плохо» или «хорошо». Потому что, кроме этих двух скудных определений, знает еще очень много других точных слов и выражений. Вот почему его интересно читать.

О каком бы спектакле не писал — он его не оценивает, а разгадывает. Да и свои тексты называет не рецензиями, а «описаниями отгадывания секретов». За этим «отгадыванием» будто бы само собой появляется то, что театроведам труднее всего удается описать — живой образ спектакля. В этом смысле у А.Кужельного есть чему поучиться нашему брату. Автор  этих строк отвечает за свои слова, поскольку сам принадлежит к критическому цеху и знает, как трудно порой воздержаться от иронии и скепсиса, когда пишешь об актуальном театре.

Алексей Кужельный — уникальный театральный критик. Он верит увиденному. Якобы это просто — однако далеко на все умеют. Он словно ботаник,  которому не взбредет в голову хвалить один цветок и критиковать другой. Или как орнитолог, в глазах которого одинаково заслуживают уважения и ворона, и соловей, потому что оба — Божьи творения.

Эта способность помогает ему, когда он пишет о зарубежном театре. У нас и до сих пор модно делать это с завистливым вздохом, что замещает нам знание предмета. Кужельный же просто чувствует себя в театральной Европе так же компетентно, как и дома. Все знают, с какой любовью и уютом обжит старый дом на Ярославом Валу, где размещается театр «Сузір’я». Так вот, в книжке Алексея Павловича Париж, Амстердам или даже театральный Лас-Вегас обжиты так же хорошо.

Мы уже вспоминали, что в книге есть раздел злободневной публицистики. Этот раздел сначала кажется слабее, чем сугубо театральные тексты. Или если не более слабым, то более наивным, потому что Автор с определенным «немодным» уважением пишет о кое-ком из нынешних наших политиков, в частности, о Президенте Украины. Но в конечном итоге и здесь Кужельный как режиссер-профессионал не противоречит сам себе: к игрокам политической сцены он относится так же, как к игрокам сцены театральной.

И напоследок. Общеизвестно, что каждый, кто пишет о театре, в действительности пишет о самом себе. Алексей Кужельный — тоже. Но вот что примечательно. Он в этой книжке будто впервые себя встречает, удивляется этой встрече и пытается не без успеха описать создание, которое видит перед собой, не полагаясь на готовую теорию от Станиславского или кого-либо другого.