Светотень Владимира Даниленко

Если вас интересует крепкий комод реалистического сюжета, в ящиках которого рядом с фотографиями старого и современного Киева, музыкальными произведениями Сильвестрова, парфюмами историй из качановского имения лежат обручальные кольца, эротичное белье и книги по психоанализу, то новое творение Владимира Даниленко «Тіні в маєтку Тарновських» имеет шанс очутиться на вашей полке.

Как всегда, в центре конфликта для писателя — проблема любви и общественного призвания, вопрос удовлетворения и реализации этих двух стремлений. Автор послесловия, представитель житомирской прозаической школы Вячеслав Шнайдер, уверяет нас в том, что в новой книжке Владимира Даниленко появляется совсем другое лицо известного автора: «Загадочные символы его магического реализма сменяются логикой, ясностью мысли, теоретизацией героев». Новые повести «Сонечко моє, чорне й волохате» и «Тіні в маєтку Тарновських» — это истории об иллюзии любви, наслаждении любовью и финансовой ловушке брака. В конечном итоге, для этого Даниленко должен был кое в чем изменить тембр, убрать мистические моменты, присущие «Коханню в стилі бароко». Но, кроме того, он обрел особенную сентиментальность, которая всегда есть там, где люди вспоминают о своем детстве и где дети рано взрослеют.

В «Сонечку...» повествование ведется от имени мальчика Славки, который становится свидетелем кризиса в отношениях родителей — преподавательницы немецкого и пианиста. Не имея сил засыпать бездну, которая образуется от нехватки взаимопонимания и денег в семье, Славка остается таким себе живым мостиком любви, очень трогательным сыном, который ищет ответ на брачные проблемы родителей у одного киевского философа. Последний дает «исчерпывающий вердикт»: «Если ваша мать принадлежит к женщинам высшего сорта, в обращении к которым подходит не пани, как говорят у нас, уважительно обращаясь к замужним женщинам, а донна, как это принято в Италии или Испании, то она останется с вашим отцом /.../ Донна — женщина благородная, созданная для мужчины художественного типа. Как ювелир, который может отличить брильянт от подделки, донна сразу отличает талантливого мужчину от обычного. Она ищет среди мужчин неординарную личность и, очарованная талантом, готова быть с ним до конца. /.../ Для такой женщины ваш отец — тот, кто поможет ей быть собой, а для него она — женщина, которая раздувает в нем талант и греется в его лучах». Эта классическая ситуация тандема — творческой личности и его верной музы-подруги, где мастер обязательно изображен только впечатлительным и беспомощным, была бы по-модернистски идеальной, если бы не один момент: часто талантливые донны также хотят своих ювелиров, также жаждут светиться. Трудно сказать, чья драма кажется глубже          — мастера или его жены: наверное, в мире общественных условностей нелегко обоим.

И если в первой повести вырисовывается хепи энд примирения под абажуром гостиной, то в «Тінях в маєтку Тарновських» автор оставляет нас с героями на распутье (да и композиционно, и в названиях повестей проявляется двойственность света и тени). Желание свежей интимной жизни, поиск идеального партнера побеждает семейный уют, и супругов поглощает водоворот их скрытых желаний. Здесь также помогает Третий — психотерапевт (чуствуется Даниленко-исследователь с защищенной диссертацией по психоанализу в литературе), который помогает двум зажатыми обстоятельствами людям воплотить свои фантазии. И никто не знает, что будет с ними дальше, — они просто замирают в нашей читательской памяти, как застывшие в янтарном счастье насекомые.

Среди всех этих довольно типичных обстоятельств упоминания о Розалии Лифшиц, которая приводила своему мужу Владимиру Винниченко девушек для утешений, или истории о Марко Вовчок и ее литературно-интимные приключения кажутся такими себе «интермедиями», которые забавляют нас, кое-где раздражают, но удачно оттеняют сюжет. В целом, в новой книжке Владимир Даниленко остается верным своей тематике. Он говорит об аромате любви, который выветривается, показывает условную добропорядочность интеллигенции, насмехается над «профессиональными украинцами», раскрывает мир скрытых желаний, который живет под одеждой пуританства, играется стереотипами и кое-где сам в них заигрывается.

Но как сказала его же героиня бабка Павця из житомирского Полесья: «Я хочу ше з вамі схвотографіруваца на пам’єт, бо жізнь — се така штука, шо скоро мінає». И тогда среди всего этого калейдоскопа Даниленковых страстей появляется едва заметная тень, тихие сумерки, которые наступают после ежедневной суматохи, и напоминает о вещах более прочных.