«Таблетки» демократии

 Серия «Бронебійна публіцистика» из библиотечного проекта «Дня» дебютировала на нынешнем львовском Форуме издателей. И сразу была награждена — председателем жюри конкурса «Найкраща книжка Форуму видавців-2012» Богданом Моркляником. Однако она удачно стартовала, учитывая не только промо, но и коммерчески. «Бронебійну публіцистику» раскупили во Львове. И на Международном фестивале «Книжковий арсенал» в Киеве. И продолжают покупать. Можно сказать, на нее существует постоянный запрос. Об этом свидетельствуют и отзывы читателей, все время поступающие в адрес редакции. А вот отзывы тех, кто был партнером в работе над «Бронебійною публіцистикою». Речь идет об авторах предисловий: Оксане Пахлевской, Владимире Лысе, Андрее Григоренко и Владимире Панченко. Сейчас у них сформировался общий взгляд на серию, ведь до ее выхода каждый работал только со «своим» публицистом. (В следующих номерах читайте впечатления других авторов)

«ПРОЦЕСС ОСМЫСЛЕНИЯ НЕ МОЖЕТ НЕ НАЧАТЬСЯ...»

Андрей ГРИГОРЕНКО

Где-то в конце лета 2012 года ко мне обратились из редакции «Дня» с просьбой подобрать несколько отрывков из публицистики покойного генерала Петра Григоренко для включения в серию брошюр под общим названием «Бронебійна публіцистика». В серию редакция «Дня» наметила поместить отрывки из работ украинских общественных деятелей ХIХ—ХХ веков.

И вот наконец все 15 брошюр серии в моих руках. Я перелистываю страницы сборников, которые, мне хочется надеяться, послужат катализатором интереса украинского читателя обернуть свой взор не только на собственную национальную публицистику, но и на всю, столь непростую, историю собственной страны — историю настоящую, а не прописанную в имперских пропагандистских «учебниках».

Сказать, что «Бронебійна публіцистика» востребована сегодняшней ситуацией в Украине будет правдой, хоть и звучит это до некоторой степени банальностью. Более того. Я бы согрешил против собственных чувств, захлестывающих меня в связи со столь своевременным лучом света в столь недалекое, но по-прежнему болезненное прошлое.
       

Тут я обязан отдать должное мужеству коллектива, создавшего серию «Бронебійна публіцистика». Я могу с уверенностью сказать, что даже сегодня после более двадцатилетнего независимого существования Украины далеко не каждый украинский гражданин способен отбросить всю лживую накипь империалистической пропаганды. Если бы я сам не был жертвой той многослойной лжи, которая веками отравляла не только украинцев, но и все население империи, в которой «на всех языках все молчит — знать благоденствует».

Как и миллионы других подобных мне, я праздновал «объединение Украины с Россией». Я также не понимал, что победа Российской империи под Полтавой была национальной трагедией Украины. Не укладывалось в моей детской голове и то, каким образом те же самые люди, которые радовались приходу советских «освободителей», пару месяцев спустя оказались в рядах Украинской повстанческой армии.

Прозрение мне давалось тяжело. Прозрению не способствовало и то, что я внук старого большевика с материнской стороны и внук одного из первых сельских кооператоров — с отцовской, и то, что мои родители — члены КПСС, и сам я комсомолец. Тем не менее вопросов возникало все больше, а ответы на них не выходили складными. Вот, например, легендарный буденовский генерал Шарабурко рассказывает о своем опыте советской оккупации Западной Украины в сентябре 1939 года. Среди прочего он упоминает о том, что дивизия под его командованием подошла к населенному пункту, который по предвоенному соглашению с Германией должен был отойти к СССР, но там уже дислоцировалась дивизия Вермахта. «Я, — заметил Шарабурко, — тут же связался с немецким комдивом и указал ему на предварительно согласованной карте, что они находятся на территории, отходящей к СССР. Немцы тут же покинули населенный пункт и вернулись на заранее согласованные рубежи», — закончил генерал. Я думаю, что нет смысла упоминать, что в то время я не только не читал секретного протокола к соглашению о мире и дружбе между СССР и Третьим Рейхом, но даже не подозревал о его существовании. Хуже того, еще несколько лет ушло на то, чтобы понять, что военное столкновение Германии и СССР просто не может быть отдельной «отечественной» войной по той простой причине, что СССР участвовал в боях Второй мировой войны с 17 сентября 1939 года до 2 сентября 1945 года. Тот факт, что коммунисты поменяли одних союзников на других, сути дела не меняет. Если же учесть предвоенный сговор Москвы и Берлина о разделе Европы (договор о мире и дружбе), то роль Кремля приобретает еще более зловещий облик.

Обратите внимание, что речь идет о Второй мировой войне, которая еще жива в воспоминаниях современников, но помнится в основном в кривом зеркале советской пропаганды. Что же говорить о более старых исторических событиях?

Открываем брошюру Николая Костомарова и читаем об этнических особенностях двух русских народностей, как Костомаров назвал русских и украинцев. Волей-неволей приходится проектировать его рассуждения и на сегодняшний день. Следом же идет Михаил Драгоманов с украинской литературой, запрещенной российским правительством. И далее — еще тринадцать талантливых украинских публицистов, включая Франко, Хвылевого, Шевелева, Багряного, Стуса и Григоренко.

А ведь и эти 15 авторов — это только часть того клада, который накоплен поколениями украинцев, несмотря на многовековое пребывание под властью нескольких европейских империй. Стоит, видимо, остановиться и задуматься над феноменом возродившейся независимой украинской нации, веками разорванной имперскими границами иностранных государств. Задуматься следует и над тем, что ни конфессиональные религиозные различия, ни социальное положение различных слоев украинского общества не убило желания украинцев определять собственную судьбу не по указкам из Вены, Варшавы или Москвы, а по своему собственному разумению. Последнее особо актуально сегодня, когда силы, враждебные становлению украинской державы, пытаются внести раскол в общество и развалить само молодое украинское государство. В ход идут и псевдодемократические предложения о федерализации, и предоставление русскому языку статуса государственного, прекрасно понимая, что такой акт приведет к увековечиванию русификации.

Ни в коем случае не следует понимать, что знание русского, польского, английского или иного иностранного языка плохо. Отнюдь, знание иностранных языков обогащает человеческую индивидуальность. Зная сам три языка, я говорю это из собственного опыта. Но я также знаю, что забвение национальных корней влечет за собой утрату национальных особенностей. Украинские граждане любого этнического происхождения должны быть кровно заинтересованы в истинном возрождении своей страны, душой которой является украинский язык и выросшая в его недрах украинская культура. Стремление к украинскому возрождению отнюдь не противоречит возрождению и культур национальных меньшинств, как это демонстрирует идущее возрождение крымскотатарской нации.

Я отдаю себе отчет, что публикация серии «Бронебійна публіцистика» не приведет к моментальному возрождению, но я хочу надеяться, что процесс осмысления украинской судьбы и места Украины в мире просто не может не начаться. В противном случае у украинской нации просто нет будущей перспективы.

«ЭТО МНОГОХОДОВАЯ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ ОПЕРАЦИЯ»

Оксана ПАХЛЕВСКАЯ
       
«Бронебійна публіцистика» — это европейская идея и европейская реализация этой идеи. Живем в информационном хаосе, информационные — а чаще всего дезинформационные — шумы перекрывают любой смысл слова и мысли. В посттоталитарном обществе не только не восстановленная, но и вновь демонтированная основа гуманитарных наук, которые и во всем мире переживают тяжелый кризис. Но в странах зрелой демократии действуют механизмы государственной, институционной, финансовой защиты основ гуманистического мышления. А в посттоталитарной реальности эти основы составляют элитарную нишу, к которой имеют доступ лишь специалисты. Выходит немало высококачественных изданий, но небольшими тиражами и в формате, предназначенном для профессиональной работы. Но в целом, общество и сегодня не имеет доступа к выдающимся памятникам как западной, так и украинской гуманитаристики, которая на протяжении десятилетий была запрещенной, цензируемой, отодвинутой на обочину общественного внимания. Это способствует деинтеллектуализации политического и общественного дискурса, приводит к пролиферации популизма, к потере моральных ориентиров в культуре, к упадку этических координат общественного бытия.

Следовательно «Бронебійна публіцистика» — явление, противопоставляющее этим процессам четкую программу восстановления оборванных связей между обществом и собственной культурой, помогает преодолевать не только лакуны знания, но и творит инструменты для регенерации гражданского сознания, а также и культурного самосознания. Этим давно и последовательно занимается западная гуманитарная наука. Национально важные журналы часто выходят в сопровождении не только энциклопедических изданий, музыкальных дисков или копий живописных шедевров, но и таких вот «пилюль демократии» — от Аристотеля до Руссо, от Эразма до Камю, от Декарта до Арендт. Тоненькие книжечки ценой в один евро, а человек утром, листая газету при кофе с рогаликом, держит в руках бесценные шедевры мыслителей, которые привели к созданию современной Европы как пространства реализованной демократии. Тем самым постоянно подпитывается и модернизируется ткань гражданского сознания.

Именно такую роль и исполняет серия «Бронебійна публіцистика». Это невесомая книга, создающая новые массивы знания — исторического и морального. При всей своей кажущейся легкости, при элегантности подачи и непринужденном формате — это многоходовая интеллектуальная операция. Речь идет в первую очередь о «трансплантации» потерянной истории, как удачно заметила Лариса Ившина (День, №169-170 от 21—22 сентября 2012), о вживлении в современность неоценимого — и до сих пор неоцененного должным образом — интеллектуального наследия. В украинской культуре есть фигуры — в первую очередь от ХІХ в. и далее, — чье мышление погружено в живой процесс творения Европы. Мысли этих интеллектуалов часто не только двигались в русле европейской мысли, а иногда в чем-то и опережали ее, достаточно вспомнить таких мыслителей как Костомаров и Драгоманов, как Лысяк-Рудницкий, Маланюк и Стус. Причем произведения авторов, представленных в серии, будучи академически высокопрофессиональными текстами, являются, в то же время, тем особым жанром интеллектуальной публицистики, потребность в которой растет в особенно критические моменты истории, вспомним философскую публицистику времен Французской революции или этическую культурологию интеллектуалов польской «Солидарности». Так что, кроме всего прочего, удачно выбран и момент для выхода этой серии. Это самое лучшее время для распространения в обществе мощных импульсов из прошлого, в котором будущее иногда виделось яснее, чем в нашем мутном и хаотическом настоящем.

Лично у меня появление «Бронебійної публіцистики» будит мечту увидеть подобные серии «Дня», которые бы представляли традицию гражданской мысли и с польских, французских, итальянских, британских, американских широт. А более всего для меня является трогательным приложенный к серии карандаш. Во времена, когда потоком хлынут тексты без смысла и без совести, эта серия приучает к культуре чтения, внедряет современные механизмы осмысления и этику отношений с великими текстами прошлого, становящимися актуализированной матрицей модерного критического знания и европейского гражданского сознания.

«АВТОГРАФЫ СО СЛОВОМ «НЕТ!»

Владимир ЛИС
       
Скажу сразу: я читал раньше большинство произведений, изданных в серии «Бронебійна публіцистика». Но в разное время и отдельно. Сейчас же, когда перечитал одну за другой эти книги, то вдруг почувствовал, какая мощная у нас, оказывается, была публицистика в целом, слово не только художественное, но и непосредственно обращенное к уму и сердцу соотечественников, слово гневное, отрицающее, обличительное, призывное, не только слово-меч, но и слово-щит.

И Валуевский циркуляр 1863-го, и Эмский указ 1876 года по большому счету не сработали не только из-за большой живучести украинского народа и его языка, а потому, что против «монаршей воли» восстало публицистическое слово Николая Костомарова, Михаила Драгоманова, Пантелеймона Кулиша, Ивана Франко (а за ними — еще два-три десятка), которые доказывали: есть такой народ — украинцы, а у них — не только язык, но и обычаи, традиции, своя история, отдельная литература. И когда Франко писал: «Ми мусимо серцем почувати свій ідеал, мусимо вживати всіх сил і засобів, щоб наближуватись до нього, інакше він не буде існувати...», то тысячи молодых сердец и голов стремились к этому идеалу, который осознавали как служение Украине. А это была реальная опасность — для царизма как общественного строя и для российского великодержавного шовинизма, который не мог влиять на мыслящие украинские головы.

Сейчас многие из ревностных патриотов кривятся при упоминании имени Мыколы Хвылевого: мол, фу, он же был национал-коммунистом, верил в большевистские мифы. Но опасность для этих самых мифов была в том, что Хвылевый пытался совместить их с национальной, следовательно, с реальной, правдивой жизнью, а не существованием в соответствии с догмами. А это для тех догм и интернационализма, точнее для того же шовинизма, который рядился в интернациональные тоги, значило смерть, развеивание по ветру. «Україна чи Малоросія» — уже сама постановка вопроса с такой правдивостью, как у Хвылевого, делала невозможным дальнейшим обман под интернациональными, «общепролетарскими» лозунгами. Как сказал бы отец более поздней перестройки, ответы на эти вопросы показывали, кто есть ху.

А еще я встречал людей, уже в 90-е годы ХХ века, которые вспоминали, что удержала их от возвращения на Родину, а следовательно, и от ГУЛАГа, в послевоенные годы тоненькая брошюрка Ивана Багряного «Чому я не хочу повертатися до СРСР?» И припоминаю, как мои ровесники слушали украиноязычное радио «Свобода», где звучало свободное слово Петра Григоренко, и один сказал: «Ну если советский генерал сам до такого дошел...» «Дошел» еще и потому, что мыслил, думал и своими мыслями заставлял задумываться других. А еще были за рубежом Маланюк и Шевелев, а здесь, у нас, точнее в СССР, полностью свободный даже за решеткой, как и его слово, Василь Стус. А на моей Волыни — простые сельские дядьки, которые когда-то вместе читали, пытаясь постичь содержание, «Листи до братів-хліборобів» Вячеслава Липинского.

Как один из авторов предисловий к книгам серии скажу о «своем» (нашем!) не только для меня, но и для всех нас Уласе Самчуке. Его публицистика особенная: негромкая и задумчивая, которая будто бы незаметно исходит из увиденного Самчуком в Украине и вне ее. Но она, как и все из серии «Бронебійна публіцистика», актуальна до сих пор. Писатель дал свое меткое определение всей советской идеологии и той жизни, которую она насаждала, — «світ приблизних вартостей». Не конкретных, весомых, а именно приблизительных. Таких, как надо. А надо для тех, кто ими манипулирует. Но разве не тысячи, а миллионы до сих пор не повторяют коммунистические и пророссийские лозунги, игнорируя реальность ободранных городов, поселков и сел, наркомании, бытовой и политической проституции, выискивая причины плохой жизни в «оранжевой чуме» и «оголтелом национализме» и позволяя авторам этих лозунгов дальше их грабить и обманывать?!

И второе. Мы пишем и говорим о мужестве украинских проводников и публицистов царских и советских времен. О значении их слова. А Улас Самчук в начале 1942 года (в условиях, когда гитлеровские войска были далеко на Востоке, когда в Европе насаждали порядки и идеологию Третьего Рейха, когда завоеватели считали украинцев даже не людьми третьего сорта, а вообще не людьми) не побоялся в газете «Волинь» сказать, что украинцы — один из древних европейских народов с древней, именно своей историей, высокой культурой и будущим. «Так було, так є, так буде» — в марте 1942 года значило не меньше, чем позже слово Стуса и Григоренко или ранее — Костомарова или Франко.

У хорошего поэта с Волыни, преждевременно умершего Александра Богачука, есть сборник с коротким, необычным, но красноречивым названием «Ні!» А стихотворение, которое дало это название, начинается такими строками:

«Так і залишилось на стіні
Випечене кров’ю слово «Ні!»
Докопайсь, фантазіє моя,
Чий же це автограф, кров чия?»

Автографы со словом «Ні!», написанные кровью своего сердца, оставили в истории общественной мысли авторы «Бронебійної публіцистики». Они сказали «Ні!» и шовинизму, и тоталитаризму, «Ні!» стремлению уничтожить сам украинский народ и «Так!» его последующей жизни и развитию — говорят и до сих пор.

В киоске при входе в Волынский (теперь Восточноевропейский) национальный университет имени Леси Украинки, на полочке, где выставлены книги серии, я заметил, что выложенная надпись «Бронебійна публіцистика» нарушилась.

— Покупают, — радостно сказала продавщица.

— Так поставьте новые книги, — предложил я. — Так красиво смотрелись!

— А уже нет!

Я вдруг представил, что эти купленные книги — пули из патронташа, которые пробьют чью-то заскорузлую предубежденность. Или же помогут защитить чьи-то души. А в целом пробьют броню той силы, которая до сих пор движется на нас и которую может остановить слово, оставляющее след в сознании украинцев, которые под воздействием этого слова не раз брались за оружие с реальными зарядами. И побеждали! Вот о чем подумалось, когда я перечитал «Бронебійну публіцистику».

«ХОТИМ ЖИТЬ ЛУЧШЕ — НАВЕДЕМ ПОРЯДОК В СОБСТВЕННЫХ ГОЛОВАХ»

Владимир ПАНЧЕНКО
       
Публицистики не бывает много.

Публицистики бывает мало.

Она нужна всегда, однако бывают в жизни общества моменты, когда умного публицистического слова ожидаешь с особенным нетерпением. Такое случается во времена смуты, неуверенности, общей депрессии. Как по мне, сейчас в Украине именно такая пора. Атмосфера, в которой живем, побуждает оглянуться на опыт тех, кто жил до тебя, кто задавался теми же вопросами, что и ты — теперь. Оглянуться — чтобы лучше понять себя нынешних. «Бронебійна публіцистика», с которой в сентябре э. г. вышла в люди газета «День», — замечательный повод для того, чтобы начать «диалог» с Н. Костомаровым, П. Кулишом, М. Драгомановым, И. Франко, В. Липинским, М. Хвылевым, Е. Маланюком, О. Ольжичем, У. Самчуком, Ю. Шевелёвым, И. Багряным, П. Григоренко, В. Стусом... Всего на этот раз у нас будет целых пятнадцать «собеседников».

И это ничего, если вы уже что-то читали раньше. Можно даже устроить для себя эксперимент: прочитать книги в хронологической последовательности, именно такой, как я вот только что предложил, — от Н. Костомарова до В. Стуса. Уверен: много чего откроется по-новому! Меня, скажем, все время не покидал один и тот же вопрос: ну почему все в нашей истории повторяется?! Почему мы никак не можем избавиться от своих «родных» национальных болячек? Сколько уже сказано о том, что самая большая беда украинцев — неумение достичь взаимопонимания с самими собой, странная склонность к «суицидам», к самоуничтожению, а все остается, как было.

Почему так происходит? Почему в ХVII веке Мартын Пушкар дрался с Иваном Выговским, а их «двойники» блестяще били друг друга во время национально-освободительных соревнований? Почему всегда было так много отступников, которые охотно шли на службу к врагам, чтобы разрушать Украину изнутри? Почему проводники нации, увлеченные борьбой за булаву, нередко забывали о фундаментальных интересах нации, страны? Почему Иван Самойлович «отдал» Московщине украинскую церковь, а другой Иван — Брюховецкий, опомнился лишь тогда, когда его верноподданичество зашло слишком далеко? И почему печальный опыт гетманов, которые «прогибались» перед Москвой вплоть до непристойности, а в отплату получали конфискации, ссылки или же смерть, ничему не учит нынешних правителей Украины?

Почему каждые выборы превращаются у нас в маленькую гражданскую войну? Может, фатальную роль играет специфическое геополитическое положение Украины, которая предопределяет разные внешнеполитические ориентации? Одних тянет на восток, других — на запад... Или, возможно, существуют какие-то фундаментальные изъяны ментальности; может, мы — нация анархистов и атаманов? Только же когда этому всему наступит конец, и мы сможем самим себе наконец четко ответить на главные вопросы: «Кто мы?» и «Чего мы хотим?»

Чтобы «вылечиться», нужны точные диагнозы и определенная «терапия». Вот такой «терапией», призванной освобождать украинцев от комплексов, и может стать чтение публицистической классики, общее с авторами обдумывание «старых-новых» тем. Все же беды, как известно, начинаются с «разрухи в головах». Эту мысль можно, однако, и «переиначить»: хотим жить лучше — давайте наведем порядок в собственных головах...

Читателя «Бронебійної публіцистики» ожидает и еще один важный вывод: идея свободы, «своего дома», государственного бытия не свалилась, как кое-кто убеждает, украинцам с неба. Она — добывалась в борьбе. За нее оплачена большая цена. Костомаров расплачивался пребыванием в тюрьме и ссылкой, Драгоманов — досмертным изгнанием, Хвылевой, Ольжич и Стус — жизнью... Это стоит помнить, чтобы дорожить тем, чего удалось достичь в 1991 г., и что потерять легче, чем потом снова отвоевывать.