Тарас АНТИПОВИЧ: Я пистолетам не доверяю

Последняя его книга получила сильный резонанс: оказалась в коротких списках «Книги года ВСС», «Книги года 2011» и других книжных рейтингах. Да и сам издатель Иван Малкович признается, «что, дочитав книгу лишь до середины, решил ее печатать». Еще бы, ведь футурологический «Хронос» Тараса Антиповича — это история махинаций со временем: его продажей в банках, взятками и кражами, хроническим дефицитом. Для сильных мира сего вечность становится реальностью, а остальной люд живет одним днем. Может быть, стоит остановиться и начать искать выход, пока кто-нибудь не сворует у тебя жизнь и любовь? Поэтому Тарас Антипович предложил свой ответ на этот вопрос — весьма сюжетный и увлекательный.

— Как возник замысел романа «Хронос»? Что послужило конкретным толчком к тому, чтобы сесть за клавиатуру?

— Зафиксировать появление замысла действительно сложно. Он возникает из каких-то эмоций и мыслей. Немного упрощая, можно сказать, что мне вдруг стало жаль потерянного времени. Потому что и я, и вся страна — мы потеряли его слишком много. К тому же, каждая власть, приходившая на наши территории, крала не только деньги, но и время. И второго мне жаль гораздо больше, чем первого. Из таких рассуждений и родился «Хронос». А самую фантастическую сюжетную канву книги объяснить сложнее — почему все начинается именно так и именно так заканчивается.

— Говорят, чтобы писать, вы бросили работу журналиста.

— Все свои прозаические тексты я пишу, выгнав себя с работы, а дописав их — снова иду зарабатывать деньги. Оказалось, что совмещать литературное творчество с журналистикой или другой информационной деятельностью для меня невозможно. Хотя я не уверен, то ли бросаю работу ради литературной деятельности, то ли она становится побочным эффектом безработицы. Я сначала даже не понимал, зачем пишу, зачем сажусь за клавиатуру, как вы сказали. Теперь уже знаю: ради ощущения свободы, которое появляется в процессе творения. Мне этого ощущения всегда не хватало в жизни.

— С чем вы связываете успех своей последней книги, ведь она попала в короткие списки двух украинских литературных премий, была отмечена в книжных рейтингах?

— Украинский читатель соскучился по сюжетам, а я пытался создать эффектную историю. Кроме того, тема прохождения времени и жажды времени близка всем, она провоцирует какие-то глубинные реакции, в чем я убедился по отзывам критиков и читателей. «Хронос» состоялся как чтиво, дающее повод для размышлений. Хотя он не является по-настоящему интеллектуальным романом и, возможно, поэтому не получил те премии, на которые претендовал.

— Ваш роман был написан ранее, чем в октябре 2011 года на экраны вышла лента Эндрю Николла «Время». Но это не помешало критикам указывать на подобие многих моментов в этих произведениях: банк времени, чипы-хрономаты, кражи жизни. Как бы вы это прокомментировали?

— В самом деле, моя книга не только была написана раньше, но и вышла раньше, чем упомянутый фильм. Кое-кто из читателей даже советовал мне ради голого пиара подать в суд на сценаристов фильма — якобы за плагиат. (Смеется.) Общее в обоих сюжетах — возможность продажи биологического времени, временные «поборы», организованные власть предержащими. По-видимому, тема висит в воздухе — ее выхватили и американские сценаристы. Но развита она по-разному. У меня значительно больше сюжетных линий и, с позволения сказать, спецэффектов. Фильм же по зрелищности должен был бы быть сильнее, чем он есть, — хотя бы на уровне «Матрицы». И герой Джастина Тимберлейка все-таки многовато бегает с пистолетом и с оружием в руках вырывает победу в традиционном американском стиле. А я пистолетам не доверяю. Я творил простую притчу об обществе, которое все свои изобретения использует себе во вред. И такое общество некому пожалеть, кроме Бога.

— Это потому «тот, кто спасает мир», в романе — именно священник?

— Ну да. В книге действуют определенные герои-архетипы — Священник, Убийца, Актер, Медсестра. Это создает универсальный уровень восприятия и облегчает работу как переводчикам (есть намерения перевести «Хронос» на чешский, сербский и английский), так и читателям за рубежом. Вместе с тем, кое-кто критиковал меня за голливудский схематизм в создании персонажей. Действительно, я не углублялся в психологию каждого из них, потому что, в конечном итоге, их достаточно много. Роман состоит из новелл, у каждой из которых — свой сюжет, я хотел показать определенный срез общества, которое трансформируется под воздействием новой технологии. Хотя есть герои, проходящие в тексте, как сквозной шов, скрепляя собой рассказ — их уже вряд ли упрекнут в схематизме.

— Ваш «Хронос», «Час смертохристів» Юрия Щербака... Как бы вы объяснили появление в украинской литературе сразу двух футурологических романов за последний 2011 год? Во что может развиться такая тенденция?

— Это свидетельствует лишь о том, что украинская проза заполняет свои ниши. Нам есть где разгуляться — и фантастам, и детективистам, и нацреалистам. Два этих романа, названные футурологическими, демонстрируют определенное видение будущего сквозь призму современности. Будущее в них представляется достаточно мрачным, и из-за этого усиливается потребность в Боге, то есть в Любви. Стоит ли называть это тенденцией, я не знаю.

— Много вещей и явлений, о которых вы аллегорически говорите в романе, прекрасно существуют в реальности, и в украинской в частности. И если в тексте изменить миропорядок помогает Бог и вера людей, то что может помочь в современном мире и Украине?

— По большому счету, то же самое. Христианство же очень просто все объяснило: любите ближнего, тогда вы не угробите друг друга. То есть зло не просто плохое — оно невыгодно. Ну, украл ты сегодня, завтра — украдут у тебя или у твоих детей или внуков. Разорви эту цепь, не приумножай всемирное кидалово. Но нам такое совершить трудно, потому что коррупция и междоусобицы — это глубокие традиции, которые передались Украине от Киевской Руси. Это в крови.

Кстати, я сам себя временами ловлю на полностью мизантропском поведении. Любви к ближнему мне явно недостает. Так что не думайте, будто когда я пишу, то кого-то поучаю — я так борюсь с собственными демонами. (Смеется.)

— Очевидно, вы и сейчас над чем-то работаете. О чем будет новое произведение?

— Могу сказать, что это будет своеобразная противоположность «Хроносу» — реалистическая повесть с несколькими персонажами. Все действие происходит в плацкартном вагоне поезда украинской железной дороги, который едет сквозь мерзлую зимнюю ночь. Сюжет творят не столько события, сколько мысли и эмоции героя, его психологический резонанс с плотным человеческим варевом. И бешеный холод, от которого страдают все пассажиры вагона, здесь является не только художественной деталью.

— Майк Йогансен, экспериментальный украинский прозаик 1920-х годов, написал своеобразный трактат советов начинающим «Як будується оповідання». А что посоветовал бы Тарас Антипович?

— Знаете, я не дорос до того, чтобы кому-то советовать, как писать. Особенно когда речь идет о большой форме, которая нуждается в терпении и труде. Проза — это сложная структура, которую нужно умело построить. Это сюжет, который нужно населить полнокровными героями, создать продуктивный конфликт между ними. Это отдельная реальность, которую нужно сделать убедительной, даже если она основывается на фантастическом предположении. Не уверен, что мне самому все это удается. Я не очень доволен своими текстами.