В опыте приближений

Речь идет о двух поэтических сборниках — «Рінь» (1935) и «Вежі» (1940)   и биографически-мемориальном эссе «Євген Коновалець» (1940). Все эти книги уже хорошо нам известны, не раз печатались в соответствующих сборниках произведений поэта, тексты которого давно вошли в бэкграунд каждого образованного украинца. Поэтому в аспекте фактологическом новое издание (его составителями — Александр Кучерук и Сергей Кот) не предложит ничего особо нового ни массовому читателю, ни специалистам-гуманитариям. Однако для измерений смыслообразующих, для претворения в реальность живого «дыхания» эпохи, в которой выпало творить этому удивительном поэту, предлагаемое трехкнижие действительно имеет особую важность. Потому что здесь, в сущности, мы имеем дело с тремя книгами-приближениями, которые позволяют взглянуть на Ольжича глазами современников, людей его поколения, тех, кто, читая эти стихи, просто не мог знать, что пройдет совсем немного времени и этому поэту будет суждено превзойти самого себя.

Симптоматично, что возвращение О.Ольжича в культурное пространство «материковой Украины» также происходило в развертывании трех приближений. Сначала он был автором из того, дальнего и запрещенного мира, известный только из передач Радио «Свобода», на волнах которого Игорь Качуровский вел программу об украинской поэзии. Тогда прозвучало «Дванадцять літ крівавилась земля / І сціпеніла, ствердла на каміння». Затем была «перестройка», первые самиздатовские газеты со «слепой» печатью и публикациями об Ольжиче... Подытожила этот период составленный Николаем Неврлым и изданный в Братиславе в 1991 г. сборник «Цитаделя духа»: он продавался в «трубе» под Майданом Незалежности, и студенты украинской филологии Киевского университета отдавали за него целую месячную стипендию.

Затем в постижении поэзии, публицистики и жизненного опыта Ольжича наступила эпоха, так сказать, экстенсивного расширения: издательствами — и столичными и провинциальными — неоднократно издавались различные его тексты, Фонд имени Олега Ольжича в свое время благословил в свет основательный трехтомник, куда, помимо поэтического наследия, вошли его профессиональные труды по археологии, статьи и воспоминания о нем. Ольжич стал «дисертабельной» темой: обратной стороной процесса было то, что многими он стал восприниматься как автор нормативный, узнаваемый и понятный, который используется преимущественно для цитат и лозунгов на патриотических праздниках.

Предлагаемое факсимильное воспроизведение трех книг поэта стремится разбить эту скорлупу мнимого всеведения, явив нам Ольжича в воронка своего времени с его катастрофами и семиотическими стихиями и горизонтом ожиданий.

Какой он — Ольжич в потоке своей жизни? Прежде всего — совершенный поэт. Его изданный во Львове в 1935 г. первый сборник «Рінь» убедительное тому свидетельство. Никаких следов ученичества, подражаний, стилизации, стремление задобрить читателя, привыкшего уже к определенному «тембру» украинского слова; «Рінь» — книга зрелого поэта с только ему присущим комплексом тем, метафорическими доминантами, эстетическим и даже визуальным горизонтом. Ольжич парадоксальным образом сочетает традиционную силлабо-тонику с интеллектуализмом, культивируемой интенсивностью мысли и напряженной диалектикой ассоциаций.

Второй сборник Ольжича «Вежі» увидел свет в 1940 г. — уже в оккупированной немцами Праге. Кстати, на примере этого факсимильного издания отчетливо видишь, как безжалостно немецкий цензор вырывал из поэтических текстов Ольжича все, что касалось украинской государственности. Так что Райх мог иногда заигрывать с украицами, однако признавать их государственным народом — никогда. Однако и в этих условиях Ольжич оставался Ольжичем, сумев «ставити ногу недбало на край / Блакитної чаші безодні».

...Листая страницы представленного издания, начинаешь понимать, насколько великой в мировой литературе фигурой мог бы стать Ольжич, если бы выбрал себе спокойный образ жизни. Однако его выбор был другим: в мире, который в мелкий порошок размалывали жернова Колымы и Заксенхаузена он выбрал быть прежде всего поэтом и человеком. Или даже так: человеком и поэтом.