Вечный юноша украинской литературы

Он бросил работу учителя русской словесности, чтобы стать первым профессиональным украинским писателем. Он конструировал свои идеологические романы, например, «Хмари», в атмосфере почти полного безразличия или невосприятия. Его произведения было за что критиковать, но именно «Хмари» создали новый тип  патриота, именно в «Хмарах» бушует болезненное писательское искание идеального героя, преданного украинизации в самом широком смысле.

Иван Нечуй-Левицкий (первая часть отчества — псевдоним, редкое сочетание псевдо и фамилии, которое также отражает определенную эксцентрическую вычурность миропонимания этого писателя) прожил всю жизнь киевским отшельником. Он много лет  в одно и то же время прогуливался с зонтиком в руке, при любой погоде, каждый день. Такой прогулкой словно исполнял какой-то сложный ритуал, какие-то заговаривания жизненных стихий, помогая себе зонтиком, словно скипетром жреца.

Но с ним были все Мыкола Джеря и Кайдаши, все его Параски и Палажки, которых мы помним и по-своему любим еще с отроцких лет. Он создал их силой своего писательского таланта. Как писал кто-то из тогдашних критиков, его  «Кайдашева сім’я» была «рисунками сельского идиотизма». Невысокий и худощавый, с затворническим стилем жизни,  Нечуй-Левицкий, который, по реплике Франко, часто «жаловался на какую-то желудочную слабость», не только изображал всю трагикомическую беспросветщину крестьянской жизни.

Писатель  конструировал  другую национальную действительность, еще далеко до знаменитого лозунга  Хвылевого «Прочь от Москвы!». В  статье «Сьогочасне літературне прямування» он призывал писать на языке «старої баби», доказывая читателю ненужность для него тогдашней русской литературы. Можно сказать, что Иван Нечуй-Левицким был первым украинским литературным «националистом», конечно, в лучшем значении этого слова.

Но так же он не воспринимает тогдашнюю новую украинскую литературу, беспощадно критикуя ее в статье «Українська декадентщина» (1911 г.), или какие-либо вкрапления галицких диалектов, нерушимо зафиксировав в мозге разновидность центральноукраинского диалекта своей матери, который стал, по мнению Нечуя-Левицкого, эталоном украинского литературного языка.

В произведениях Нечуя-Левицкого нередко имеются приукрашенные нелогические завершения, например, в «Бурлачці» или «Кайдашевій сім’ї». Встречается дискуссионное понимание психологии женщины. Такие недостатки, которые могут исходить даже из особенностей характера,  есть у каждого писателя, даже классика. Но в первую очередь, что хочется констатировать               — это определенный магнетизм произведений Нечуя-Левицкого, их особая энергетика, которая затеняет более слабые места. Своими произведениями, с болезненными исканиями ответов, с элементами юмора и сатиры в изображении худших черт национальной ментальности, тонким и трогательным описанием  лучших, достойных восхищения,  ментальных черт этот писатель является одним из первых в незримом пантеоне национальной классики.

Когда ему было 12 лет, мать умерла. С отцом-священником отношения у него и старшей сестры всегда были отчужденными. Писатель вспоминал, что детьми они не смели заходить к отцу, который «все писал проповеди». Позже юноша бросит учебу в духовной семинарии и не пойдет дорогой отца. Зато образ покойной матери стал для сначала мальчика, а затем юноши и взрослого мужчины, святыней для вечных незримых молитв во имя ее памяти.

Писатель не был открыт для общения с людьми. Утверждали, что он даже недосидел празднование, в тесном кругу, 25-летия его же литературной деятельности, ссылаясь на строгий, с уклоном к ритуализации, режим сна. Все лучшие силы собственной души  Нечуй-Левицкий отдавал  на создание популярной, особенно  для того времени, прозы. Там происходят самые страстные разговоры, там зажигаются, как вечерние зори, самые ясные порывы человеческого сердца, там загораются и гаснут целые миры человеческих судеб.

Вполне можно предположить, что писатель, который навсегда остался холостяком, все ища отговорки от брака, считал собственную семью определенным осквернением памяти матери, которая так рано ушла в могилу и даже разлуку с которой мальчик болезненно переносил еще при ее жизнь. Также он всю жизнь прислушивался к старшей сестре, которая его, немощного и очень одинокого, сдала в киевскую богадельню, где писатель быстро умер в 1918 году. Умер, неизвестно при каких обстоятельствах, скорее всего, испытывая жестокий холод,  голод и унижения.

«Он жил только литературой и ради литературы. Вне литературы не было у него ничого» — очень метко скажет критик Сергей Ефремов об Иване Семеновиче Нечуе-Левицком, вечном холостяке, женатом на украинской литературе.