Жизнь после «Вислы»

Несмотря на все трудности, которые пережили в Польше депортированные украинцы, им удалось сохранить свою идентичность. «Помню, прошло 25 лет операции «Висла», люди разбросаны по всей Польше. Доступ к украинской культуре практически отсутствует. И здесь для тех бабушек и дедушек и для второго поколения украинцев Польши — исполнение мужским хором церковных произведений: «Отче наш» или «Херувимы», с другой стороны — «Лебеди материнства»  Симоненко, «Виростеш ти, сину, вирушиш в дорогу» ... тогда ассимиляция шла полным ходом и давала страшные последствия. И хор помогал, сыграл важную роль», — рассказывает Александр Стець, который попал в хор  «Журавли» в 1988 году. Его история — одна из многих рассказанных писателем, журналистом Олегом Криштопой в книге «Останні украинці Польщі». Как украинцы пережили операцию «Висла»? Что помогло депортированным сохранить свою идентичность? Где украинцы Польши чувствуют свой дом? Подробнее — в интервью.

«СМОТРЮ — ЛЕС ЦВЕТЕТ»

— Почему именно такое название?

— Сначала эта книга должна была иметь другое название — «Останні украинці». Потому что когда читаешь ее, то понимаешь, что эти украинцы, граждане Польши, в какой-то степени даже больше украинцы, чем те, кто живет в государстве Украина. Здесь также есть аллюзия на название «Последний из могикан». И это печальная констатация того, что ассимиляция продолжается, и неизвестно, сколько еще поколений украинцев останется в Польше. И когда готовили проект в украинском культурном фонде, появилось название «Останні українці Польщі», наверное, для лучшего понимания. А потом ее уже нельзя было менять.

— Как вы заинтересовались темой украинцев в Польше?

— Все началось с одной из поездок в Закерзонье. Мы со знакомыми блуждали по лесу, и вдруг смотрю — лес цветет. Я подошел и увидел, что это остатки сада, который был там более 70 лет назад, в 40-е годе. Когда-то там была деревня, там жили люди, а теперь все покрыл лес, но до сих пор растут яблони, вишни. Потом я познакомился с одним из героев этой книги — Александром Стецем. Мы осуществили несколько исторических проектов, документальных фильмов, в том числе об эмиграции армии Украинской Народной Республики в Польшу. Со временем появилось еще немало знакомых украинцев в Польше. Я с ними много общался, и мне захотелось поделиться историями, которые они рассказывали.

ИСТОРИЯ НИКИФОРА ДРОВНЯКА — ИЗВЕСТНОГО ХУДОЖНИКА-ПРИМИТИВИСТА С ЛЕМКОВЩИНЫ

— Первая часть книги посвящена операции «Висла». В школьных учебниках часто указівают, что украинцев пытались ассимилировать, расселяя их по несколько семей в деревню. Но ваши герои рассказывают, что часто этих сел не хватало и украинцам удавалось оставаться вместе. Или еще одна яркая деталь — некоторые из депортированных до 60-х годов не вынимали вещи из шкафа, надеясь, что вернутся. Что вам особенно запомнилось из рассказов украинцев об операции «Висла»?

— Да, есть село Глембоцк, где я гостил у Михаила Кертичака, и там процентов семьдесят — украинцы.

Есть еще истории о том, как люди возвращались. Это как бы общеизвестно, но глубже я это осознал во время одной из поездок в Польшу (которых было на самом деле много, а не одна). Тогда я подробнее узнал об известном художнике-примитивисте Епифании (Никифоре) Дровняке и о том, как он возвращался в свое лемковское село несколько раз, потому что его ловили и снова депортировали (картины Никифора Дровняка после экспонирования в Париже получили мировое признание. — Ред.). Были также случаи, когда люди откупались и их выселяли.

Кроме того, большинство украинцев выселяли в основном не в польские села, а в те, что раньше были немецкими. И это то, что меня больше всего поразило: немецкий дом, немецкое кладбище, где похоронен погибший 1939 немец, который пошел воевать против Польши ...

— В книге упомянут прекрасный пример села Мокре, где польский предприниматель спас украинцев от переселения. Рассказывали ли вам еще подобные случаи?

— Мокре — уникально тем, что значительная часть украинцев там осталась, не были переселены. Наверное, были и другие такие случаи. В общем, было много историй о помощи, правда, не в таких масштабах — обычно речь шла об одной-двух семьях. Одна женщина, например, рассказывала, что они дружили с поляками, и их выселили. Правда, им УПА сожгла дом.

«ВЫСЕЛЯЛИ ПРЕИМУЩЕСТВЕННО СЕЛЯН, А ВСЕХ, КТО БЫЛ В УПА ИЛИ БЫЛ КАКИМ-ТО ОБРАЗОМ СВЯЗАНО С УПА, ПЫТАЛИСЬ САЖАТЬ»

— Один из ваших героев рассказывает, что переселяли селян, а не военных или интеллигенцию (их отправляли в тюрьмы). Могли бы вы подробнее об этом рассказать?

— Явожно — это вообще отдельная страница в истории. Я в книге пишу, что между Аушвицем и Явожно буквально несколько десятков километров. Аушвиц — известный на весь мир, а Явожно — это такая тропинка в лес, небольшой памятник, и в самом пункте небольшой памятный знак, что здесь действовал сначала немецкий концлагерь (хотя в Польше сейчас, по новому закону, нельзя утверждать , что в стране действовали концентрационные лагеря; но это был концлагерь, филиал Освенцима), а позже его польские коммунисты использовали преимущественно для заключения украинцев.

Думаю, что это делалось не случайно, а умышленно, чтобы обезглавить украинское движение. Выселяли преимущественно селян, а всех, кто был в УПА или был каким-то образом связан с УПА, пытались сажать, очень многих расстреливали (работали суды, которые быстро принимали решение о смертной казни). Кроме того, есть еще такой момент, который я не успел детально изучить. В Перемышле есть немецкое кладбище времен Второй мировой, очень хорошо сохранившееся. А с другой стороны — старое городское кладбище. И между ними стоят березовые кресты. Местные украинцы утверждают, что там похоронены украинцы, расстрелянные польскими органами безопасности вместе с НКВД в 1945-1946 годах. Однако даже когда я работал в архиве польского Института национальной памяти, то не нашел об этом никаких следов.

— А исследованы ли эти лагеря?

— Относительно проработаны. Установлено приблизительное количество погибших, архивы польского Института национальной памяти относительно открытые (с ними немного сложнее работать, чем с нашими архивами СБУ, потому что в Польше не каждый гражданин может получить к ним доступ). Но насколько я знаю, и польские историки, и украинцы, живущие в Польше, эту тему исследовали. Я не очень в эту тему углублялся, поскольку, когда писал книгу, вел речь больше о настоящем, чем о прошлом. Прошлое — это скорее фон, без которого нельзя понять, что происходит сейчас с этими людьми. Прошлое очень связано с настоящим: это и травма иначести, и того, что было сделано с украинцами в 40-х годах, которая передалась через два поколения, третьем из них.

«ЧЕЛОВЕК, ФАКТИЧЕСКИ ИЗ НЕБЫТИЯ ВЕРНУВШИЙ ИСТОРИЮ ЭМИГРАЦИИ УНР»

— Да. Мне очень запомнилась история о мужчине, который пережил Явожно, голод там, и потом куда бы ни ехал, всегда возил с собой несколько булочек и чай. И это только одна из непроговоренных травм. Есть ведь еще более давние, в частности судьба эмиграции УНР в Польшу. В книге вы упоминаете Александра Колянчука, который много сделал для исследования этой темы.

— Александр Колянчук — это человек, который фактически из небытия вернул историю эмиграции УНР. Когда в 1920 году Украина проиграла войну с Россией, то более 30 000 человек — вся армия УНР, частично вместе с семьями, перешла границу, которая проходил по Збручу, и была интернирована Польшей. Этих лагерей интернирования в Польше было несколько: это и в Калише, и недалеко от Перемышля. Там украинцы жили и умирали, и рядом с этими лагерями преимущественно безымянные могилы, курганы. Затем эти лагеря были расформированы и люди остались один на один, им нужно было начинать новую жизнь (причем многим запрещалось селиться на Волыни и Галичине). Обо всех этих могилах во времена Польской Народной Республики не то что никто не заботился — более того, их уничтожали. Александр Колянчук единственный взял на себя такую ??задачу — сохранить память об этих людях. Он ездил, собирал информацию, где кто похоронен, а также составил карту кладбищ.

ФЕНОМЕН УКРАИНСКОЙ КОММУНИКАЦИИ Во ВРЕМЕНА ДЕПОРТАЦИИ

— Несмотря на все, украинцы сохранили свою идентичность. Как им это удалось? В частности, расскажите, пожалуйста, историю хора «Журавли».

— Действительно, первое, что бросается в глаза, когда знакомишься с этими людьми, — они очень певучи. Очень любят петь и часто это делают. Очевидно, это было одной из базовых вещей для выживания, для сохранения идентичности.

ТРАДИЦИОННОЕ ШЕСТВИЕ УКРАИНЦЕВ В ПАМЯТЬ О ВОИНАХ УНР, ПОХОРОНЕННЫХ В ПИКУЛИЧАХ НА ОКРАИНЕ ГОРОДА ПЕРЕМЫШЛЬ

Украинцы разбросаны по всей Польше — это расстояния на сотни километров. Когда наступила определенная оттепель в 60-х годах и когда в ПНР поняли, что украинское движение существует и его снова репрессировать не удастся, то они решили зафиксировать его и держать под контролем — через украинское общественно-культурное общество — УОКО.

Чуть позже был создан хор «Журавли», и украинцы со всех уголков Польши раз в неделю, жертвуя выходными, которые можно было бы провести с семьей, съезжались на репетиции. А во время отпусков ездили и пели в разных частях Польши, затем — в Украине и по всему миру.

— А какие еще сферы были центрами украинства? Образование ...

— Пожалуй, я об этом не очень написал, я туда и не попал. Очень важной точкой был украинский лицей в Легнице. Туда отдавали детей родители со всей Польши. Я знаком со многими выпускниками этого лицея. Молодые люди образовали свою среду и каждый год между собой общались. Что-то похожее я видел среди выпускников Могилянки, которые много лет поддерживают контакт друг с другом, помогают в случае необходимости. Думаю, лицей в Легнице был очень важным для сохранения украинской среды. Это была точка, вокруг которой люди объединялись.

Удивляет то, что несмотря на отсутствие интернета, мобильных телефонов, все-таки каким-то образом люди передавали друг другу информацию. Узнавали, например, что в одной деревне появился греко-католический священник — надо туда идти; знали, что в 200 км что-то организуют. Этот феномен передачи информации в условиях депортации до конца не исследован, но он был, как будто эти расселенные на обширных территориях люди все равно имели какие-то ниточки, и за них можно было подергивать и передавать информацию. Это как паутина, которая опутывала огромную Польшу, и небольшое количество украинцев по этим ниточками передавала информацию из одного конца в другой.

Газета «Наше слово» тоже должна біла быть у каждого украинца, потому что это был основной источник информации о том, что происходит в разных уголках Польши. Понятно, что во времена ПНР это издание было цензурировано и там точно вы не могли бы узнать о подпольном священнике, но о выступлениях «Журавлей» информацию можно біло получить.

«КАК ТАК»

— Расскажите, пожалуйста, как украинцы Польши пережили встречу с реальной Украиной, после такого длительного сохранения ее желаемого образа?

— В книге почти все герои делятся этим моментом, который для них был драматический, тяжелый. У них был литературоцентричной образ Украины, о которой они читали в книгах, слышали от родителей — прекрасная, вожделенная земля. Встреча с реальной Украиной состоялась у всех похожео: они в 80-х годах попадают в Киев, сразу слышат русский язык. И в Польше, мягко говоря, неодобрительно относились к украинскому языку все вокруг, надо было бороться за это право говорить на украинском языке (и синяками в школе, и образами, и неприятностями — это была борьба). Когда они поняли, что столица Украины полностью русифицирована, для всех них это стало шоком.

Те, кто приезжал в Украину в 90-е годы, были очень поражены ментальными различиями. И в Польше в те времена было непросто, но все-таки в Украине мошенничества было гораздо больше. Когда они с этим столкнулись, то не могли понять — «как так».

— С этим связан еще один, если можно так сказать, феномен — «у меня нет дома». Многие из тех, кого вы спрашивали, отвечали именно так или же «мой дом там, где я». Получается, что эти украинцы и в Польше чужие, и в Украине, насколько я понимаю, не чувствуют себя как дома.

— Это одна из сквозных и самых важных тем моей книги — то, что это люди без Родины — в смысле своей земли. Польша для них не является Родиной. Один из героев книги отметил: «Польша — это место, где я родился». Ничего больше. Почти все из второго поколения украинцев, уже родившихся после «Вислы» на депортации, прошли этап попытки побега. Многие уехали и остались в Канаде, Австралии, США, Германии, Великобритании ... Однако большинство оттуда вернулось.

Почти все они постоянно ездят в Украину, потому что для них это еще вожделенная земля. Однако случаев переезда в Украине очень мало. Есть, например, Роман Боровик, который в Корсуне купил себе землю, построил дом, мини-отель на берегу реки Рось в казацком стиле, очень хороший. Местные просто заходят посмотреть, что же это такое. Он — один из немногих, кто решился на этот кардинальный шаг. Но и Украина не является для них домом. Поэтому это люди немного потерянные в пространстве, у них нет места, к которому они могут быть привязаны.

«АНТИУКРАИНСКАЯ ПРОПАГАНДА ПНР РАБОТАЛИ ВО ВСЕХ РЕГИОНАХ ПОЛЬШИ»

— А как относятся к украинцам в разных регионах Польши?

— Из того, что я заметил, и из того, что говорят герои, Перемышль — очень сложное место. На этой территории, откуда были депортированы украинцы, обычно живут потомки депортированных из УССР поляков. Возможно, именно поэтому там сейчас этот польский шовинизм, такая антиукраинскость, которая, в том числе, спровоцирована и нынешней польской властью, некоторыми польскими средствами массовой информации.

В то же время в местах, куда были выселены украинцы, они обычно живут с поляками, которые были депортированы с территории нынешней Литвы, других земель. Они все там переселены, жертвы депортации, но у этих поляков нет рассказов их родственников, что украинцы — это «те, кто нас на Волыни резал». И поэтому там все гораздо спокойнее. Хотя, грубо говоря, в 60-70-х годах, на которые пришлась молодость большинства героев этой книги, то все эти истории о «ну покажи небо; ты бандеровец, у тебя должно быть черное небо», все это было. Антиукраинская пропаганда ПНС работала во всех регионах Польши. Сейчас ситуация с отношением к украинцам следующая: чем ближе к украинской границе, тем хуже.

— Уже столько сделано, чтобы заживить рану Волыни ... Можно же было за эти годы достичь консенсуса.

— Следует отметить, что украинцы в Украине преимущественно равнодушны к истории. А для поляков история всегда была важной. Они с таким восхищением смотрят в свое прошлое, что были когда-то великой страной ... Для всей нации история имеет огромное значение. Например, в Польше есть отдельный исторический телеканал, издается очень много печатных средств массовой информации — журналов, газет — исключительно на историческую тематику. С одной стороны, это пользуется спросом. С другой стороны, в это вкладывается государство и поддерживает этот спрос.

Разница, как мне кажется, в том, что в Украине, в отличие от Польши, произошло забытье, стирание исторической памяти. Польша очень живо реагирует на свою историю. Поэтому одна из этих тем, брошенная в последнее время в информпространство о Волынской трагедии, которую они называют волынская резня, геноцид, очень активно воспринимается польским обществом. Для них вопрос истории — это также вопрос идентичности.

— В книге был зафиксирован один из слухов, которые ходит среди поляков «что украинцы могут вернуться» ...

— Это немного смешная история, которую рассказал Александр Стець. Он искал дом в Перемышле, и риелтор (поскольку у него такая фамилия, что трудно определить, это поляк или украинец) сказала ему: «Вы главное не берите по ту сторону Сяна жилье, потому что ходят такие слухи, что украинцы вернутся и заберут по Сян, от Сяна до Дона».

ОЛЕГ КРИШТОПА И НАТАЛЬЯ СТЕЦЬ — ПРЕДСТАВИТЕЛИ ТРЕТЬЕГО ПОКОЛЕНИЯ ДЕПОРТИРОВАННЫХ УКРАИНЦЕВ

История Перемышля сложная, город разделен рекой, и в 1939 году по ней даже проходила граница Третьего Рейха с Советским Союзом. Такой раздел был и раньше: по одну сторону Сяна живут украинцы, а по другую — поляки.

Однако, конечно, «возвращение украинцев» — слухи, не имеющие под собой оснований. Еще в 80-х-начале 90-х это была такая распространенная страшилка в Польше: «украинцы придут и заберут территории». Звучит, конечно, смешно и глупо, но люди в это до сих пор верят.

МОМЕНТЫ СОТРУДНИЧЕСТВА

— Да, и хуже всего то, что поскольку люди это обычно обсуждают только в каких-то частных беседах, то эти слухи не развенчиваются ... А что, по вашему мнению, могло бы объединить украинцев и поляков, могли бы вы рассказать истории сотрудничества?

— В книге есть история, когда на Севере Польши украинец Юрий Величко вместе со своим товарищем — соседом-поляком шутят на исторические темы. Был момент, когда я приехал, снимал сюжет для исторической программы о переселении, последствиях акции «Висла». К Юрию пришел этот друг, и я попросил его сказать несколько слов на камеру. Он спросил, что говорить. Юрий ему: «Да говори: «Львов — наш, а Перемышль — ваш «. Посмеялись.

Также когда мы с Александром Стецем снимали фильм об эмиграции УНР в Польшу, то объездили всю страну. В Калише есть такая местность Щипиорно, где, собственно, и был лагерь интернированных. И там есть музей. Директор этого музея, поляк, говорит: «Я был во Львове на Кладбище орлят. Посмотрел, как там красиво выглядит место памяти поляков, воевавших против украинцев на территории нынешней Украины. И я хотел бы сделать так, чтобы здесь это выглядело не хуже, чем во Львове. Потому что сейчас просто стыдно, как выглядят украинские кладбище». То есть не только проблемы, есть также моменты сотрудничества.

Или же знаменитая Грубешевская операция в 1946 году, проведенная совместно УПА с бывшим АК (в то время называлась уже СиН — «Свобода и независимость» — польское антикоммунистическое подполье). Люди, которые еще вчера между собой воевали, тогда вместе собрались против общего врага — коммунистов и атаковали город, разгромили Службу безопасности. Поэтому примеры примирения были даже в 1940-х годах.

«В КАЖДОМ ГОРОДЕ ЕСТЬ СВОЯ УКРАИНСКАЯ ЖИЗНЬ»

— В завершение, работает ли эта украинская «паутина связи» сейчас? И как?

— Есть Объединение украинцев Польши с центром в Варшаве. В каждом регионе, городе, где живут украинцы, есть филиалы этого объединения. Польское государство частично предоставляет финансирование как украинскому меньшинству. У каждого городка есть своя украинская жизнь, везде есть Украинский дом. В Перемышле это большое помещение в центре города. Где украинское общество поменьше — это может быть комнатка-две, где собираются 10-15 человек.

Везде, где есть украинцы, находится центр, где можно собраться, где проводят различные мероприятия. Это может быть и театр, и литературные вечера, музыка, пение, бывает, кто-то приезжает из Украины и организовывают встречи. Украинская жизнь в Польше продолжается. Многие пытаются это осовременить, так какие-то театральные мероприятия или чтение стихов древних украинских авторов для молодежи, возможно, сейчас не сочень интересны. В общем, это все по-разному происходит в разных городах, многое зависит от того, кто возглавляет, как проводит, какой смысл и в какую форму вкладывает. Но то, что это есть везде, от крайнего запада до крайнего востока Польши — это факт.