Фридрих Иоганн Франц Войцек
Анатомия безумия, которую являет драма Бюхнера “Войцек”, в экранизации Герцога без остатка воплощена в герое Клауса Кински.
Обособленность. Надрыв и надлом. Черты болезненно выразительны: голый череп, острый нос, запавшие щеки, полные, подвижные губы, на выпуклом лбу набухают жилы, кожа натянута на скулах, из-под крупных надбровных дуг смотрят беспокойные, расширенные глаза. Сколь-нибудь сильное чувство на таком лице приобретает крайние, травматические проявления. В первой сцене у Марии, после возвращения с озера, Войцек не только изъясняется путано и пугающе (“Так и шло за мной по пятам до самого города. Чудное что-то творится, непонятное..."): всеми своими жестами он создает страх просто на месте.
Не бунтарь. Ладный, вымуштрованный солдат, послушный подчиненный. Даже после драки со своим главным врагом, тамбур-мажором, не забывает выровнять фуражку по ребру ладони. Хорошо подогнанная униформа глухо застегнута до самого горла. Едва лишь позовет высшая рангом особа - четко развернется и молодцевато щелкнет каблуками. Его не назовешь также неуклюжим или бестолковым; то, что он делает, - он делает как следует, точными сосредоточенными движениями. Очень показателен эпизод у Доктора, когда тот отчитывает Войцека за мочеиспускание на улице. Под разговор о свободе человека Войцек стоит по стойке “смирно” как вкопанный, отстраненно смотрит в одну точку: образец субординации.
И тут же мгновенный приступ тревоги: говорит о страшном голосе, преследующем его. Складывает руки, этот жест – правая рука сжата в кулак, левая прижата к ней – повторяется и далее. Глаза западают еще глубже, на лбу проступают вертикальные складки. По большей части Войцек смотрит словно за горизонт или перед собой. Он чрезвычайно уязвим; в определенно комическом эпизоде со студентами-медиками, когда Доктор, показывая покорного солдата как диковину, заставляет того шевелить ушами, лицо подопытного выказывает смертную муку. Сама фигура Войцека противоречит окружающему пространству, слишком выделяется на декоративно-гравюрных улицах городка, среди костюмированных жителей и их образа жизни. Он в прямом смысле не от мира сего.
Это одиночество порождено тем, что в субординированной реальности, неотъемлемой частью которой он является, Войцек утрачивает равновесие. Речь не о трагикомической раскоординации движения. Кински играет психическую (что в данном случает означает бытийную) неуравновешенность, воплощаемую кроме прочего физиономически: правый глаз заметно больше, правый уголок губ опущен, мимика меняется от предельного, на грани разрыва, напряжения до крайних форм отвращения, ужаса или отчаяния. Именно такое искаженное лицо у него во время убийства Марии за измену, - жуткая маска с оскаленными зубами, однако в глазах впервые появляются слезы - это не ярость, не ненависть, а выход боли, накапливавшейся долгое время.
Потеря равновесия – разрушение опоры. Противоречие между по-военному безнадежным порядком жизни Войцека и падением опор – а Мария была едва ли не единственной его опорой – и приводит к убийству. Иного выхода тот, на чьих плечах всей своей тяжестью лежал иерархический мир, не имел. Именно потому это и есть хорошее убийство, настоящее убийство, прекрасное убийство. Лучшего и требовать нельзя.
Войцек / Woyzeck (1979, ФРГ, 82`), режиссура: Вернер Герцог, сценарий: Вернер Герцог, по пьесе Георга Бюхнера “Войцек”, оператор: Йорг Шмидт Рейтвейн, актеры: Клаус Кински, Ева Маттес, Вольфганг Рейхманн, Вилли Земмельрогге, Йозеф Бирбиклер, производство: Werner Herzog Filmproduktion.
