Красные дорожки и алые паруса
В дни, когда Киев трясло от нашествия любителей евро-поп-музыкальных фестов, обнародовали колонку Екатерины Ботановой. Невероятно важная и своевременная рефлексия. И быть ей еще долго. Мудрая автор смотрит на масштабную выставку современного искусства в Афинах или на Евровидение в Киеве, подсчитывает колоссальные затраты на акции, культурно и социально странам-организаторам чужие. И задается естественным вопросом: «Имеют ли культурные события, которые не ставят перед собой вопрос устойчивости развития, вообще право на существование?» Именно так, ярмарки тщеславия требует огромных затрат - финансовых, человеческих, системных и репутационных по факту. Чтобы в сухом остатке кто-то имел очень-очень дорогие фото на красных дорожках.
Это касается не только популярной музыки. То же самое происходит и в «элитарном» визуальном искусстве (о котором вспомнила Ботанова), и в заброшенном вниманием всех кого-ни-спросишь театре, и в литературе, которая регулярно жалуется на отсутствие широкого круга читателей. Это общая беда фестивальных форматов.
Бум фестивалей нарастает (и это естественно). Ведь именно благодаря таким временным и постоянным «братским могилам» культура осваивает новый художественный язык. Мы это видим на протяжении последних двадцати лет - успешно осваивает. Это язык социального взаимодействия. Когда автор и потребитель образуют между собой определенную систему связей, а уже потом - создается культурный продукт. Это и называется теперь культурной индустрией. Вот только (и Ботанова и здесь права) мы освоили «новый художественную язык» социального взаимодействия, кажется сейчас, только ради того, чтобы рассуждать исключительно о высоком потенциале этой нового художественного языка. Замкнутая система - духота как она есть.
Если фестивальный формат себя не оправдывает, что взамен? Музейный? Это не просто две формы организации работы в культурном процессе. Это два типа культурного производства, два вида идеологии, два мировоззренческих подхода.
«Фестиваль» и «музей». В одном человек (художник) становится персонажем и артефактом одновременно. В остальном - персонажем и спектаклем, тоже в одно время. Если фестиваль представляет нам искусство как некий work-in-progress, то музей - как завершенный шедевр (и не меньше). Это как разница между гением и популярным автором. Только в обоих случаях не до конца ясно, кто будет назначать кого на эти должности и по каким критериям.
«Музей» и «фестиваль». Более четкая, но тоже условная аналогия: разница между биографией и сплетнями. Сплетни, знаете, имеют ощутимую педагогическую функцию. Они важны не для объекта сплетен, а для тех, кто сплетничает. Так они учатся вести себя «правильно» и не становиться уже в свою очередь объектом огульного осуждения. Написать себе биографию, наконец, значительно сложнее, чем запустить сплетню. И в отличие от «биографии» «сплетню» можно вовремя остановить (в свою пользу). Потому что здесь важен не поступок, а репутация.
Вот именно этого и не хватает «музею». И этим славится «фестиваль». Людьми, известными тем, что они известны. Людьми, которые нуждаются в людях, чтобы было кому сказать, что ни в ком не нуждаешься. Селебрити - планетарные и местечковые.
Вот почему мы обсуждаем языковую политику по версии Скрипки? Почему уделяем столько внимания гомофобным апарте Сашка Лирника? А по ходу считаем гонорары Джамалы. Читаю сейчас рецензии на один хорватский роман о войне, написанный местным классиком и изданный в начале 2000-х. И во всех отзывах - сквозное раздражение: почему писатели считают себя компетентными высказываться по каждому политическому поводу? Война у нас всех была, - подытоживают книжные обозреватели, - почему их, селебритис, война должна быть важнее? А может, просто потому, что роман тот плохой, не исключаю. А Лирник и Скрипка - просто шуты; шуты играют на нервах и привлекают одновременно, работа такая.
Селебрити - маячки общественной жизни, точнее, жизнь определенного сообщества. Медийные персонажи на красных дорожках обучают целые генерации тому, как стать частью культуры. Культуры потребления преимущественно, но не исключительно. «Я научу тебя, как стать звездой». Я научу тебя, как сделать-себя. Культурное производство от производства-себя в фестивальном режиме почти не отличить (и это не плохо и не хорошо - это факт).
Имела не так давно две несвязанные между собой интеракции. Человек, который занимает важное место в нашем литературном процессе, убедительно доказывает мне: надо писать романы, потому что писатель - это престижно. Итак, пишешь книги - получаешь высокий социальный статус. Другая, тоже мегауспешная профессионалка, делится наблюдениями: каждый из игроков на нашем культурном поле имеет немало своих «звездочек». Это удивительно, - говорит, - потому что общалась с теми, кто за написанное предложение получит столько денег, сколько наши за пятилетку, и те не были замечены в «звездных болезнях». Мне не удивительно: там, где нет реального финансового капитала, должен быть хотя бы символический; а он тоже ограничен, кстати. Писатель - это престижно. Бедный, но успешный. Ну потому что нет здесь денег ни для известных, ни для неизвестных тем более. Зато есть социальный статус. Есть свои фестивальные красные дорожки в частности. Сам статус «деятеля культуры» становится актуально «культурным продуктом».
Вопрос же в том, почему та фестивальная слава наших добросовестных «учителей потребления» обходится так дорого именно нам? И это в то время, когда механизмы славы дешевеют прямо на глазах. Не надо дефилировать в бриллиантах и нарядах от Валентино. Можно написать едкиий пост о тех, кто дефилирует в нарядах от Валентино. И получить столько же внимания. Почему же мы платим за те дефиляды? Да все очень просто: так нам интереснее.
Известные исследователи-социологи Пол Тейлор и Ян Харис в свое время обратили внимание на очевидность. Во время досуга люди читают-слушают о людях, которые им прямо или косвенно этот досуга и обеспечивают. Смотрят на «звезд», какого бы масштаба те светила ни были. Ценность фестивального формата для аудитории в том, что он поставляет знаменитостей, главная ценность которых - обеспечить разрешение этой аудитории. А значит, сделать из тысяч случайных зрителей более или менее стабильную группу, которая ожидает свою минуту вуайеристского счастья.
Так оно и есть. Одни гуляют по своим красным дорожкам. Другие высматривают в это время свои алые паруса. А кармин, которым окрашивают в красный ткани, кстати, всегда был дорогим веществом.
