Музыка утраченного времени
Путешествия журналиста чреваты удивительными находками. Например, приезжаешь на кинофестиваль, а попадаешь вдруг на такую театральную премьеру, что забываешь обо всем кино на свете: «Аллилуйя (Резервация)», поставленная звездой немецкой режиссуры, 65-летним выходцем из Швейцарии Кристофом Марталером в жанре старого доброго эстрадного ревю в берлинском «Фольксбюне» (Народном театре).
«Аллилуйя» начинается еще в фойе, где в специально построенной лачуге под неоновым крестом умещаются церковь (алтарь, свечи, остатки облатки) и что-то наподобие малометражной квартиры, одна из комнат которой увешена извлеченными из старых журналов фотографиями щенков и полуголых девиц. Эта бытовая реплика обозначает эстетику будущего спектакля, втягивает зрителей в игру: вот мы побывали дома, а теперь культурно отдохнем. На сцене — полузаброшенный парк с высохшим засоренным бассейном, поваленной статуей динозавра и нелепыми лавочками (парк «Резервация» действительно существовал во времена ГДР). Есть еще облупленный железный мостик и белая будка с надписью «Билеты». В будке сидит дородная тетка с очками на мрачном лице. Узнаваемые реалии.
Те, кто приходит сюда, похожи на жителей нищего постсоветского предместья — в такой-сякой, вплоть до спортивных костюмов, одежде, в полиэтиленовых дождевиках. Сами строят ограждения возле кассы и сами становятся туда в очередь.
Что же они здесь делают? Развлекаются, конечно.
Кто из нас в юности, слушая любимых певцов или певиц, не представлял себя на их месте? Собственно, герои вживаются именно в эти роли, переодеваясь во все более эффектные костюмы, становясь неотразимо артистичными — кто-то как звезда родео, кто-то как чистый Дин Рид (если читатель запамятовал — был такой американский рокер, эмигрировавший в ГДР), кто-то даже самоутверждается в качестве стриптизера. И поют, аккомпанируя себе вживую, весь тот репертуар, который очаровывал молодежь в 1970-х: от кантри-звезды Долли Партон до вечнозеленых «Бони М» и Дэвида Боуи.
Диалогов нет, но есть монологи между номерами. Тексты написаны на основе интервью, специально собранных у берлинцев, заставших развлекательную индустрию коммунистических времен. Исповеди о том, как жилось тогда и как обстоят дела сейчас — смешны и трогательны, и так, в сочетании с музыкой, задающей нужное измерение воображения, создается неочевидная драма этого зрелища — яркого, озорного и меланхоличного по своей сути. После всех песен и озарений немецкие «индейцы» окончательно закрывают свою резервацию от посторонних, отгораживаются забором. Им там хорошо, даже свободно, потому что у них есть своя неоново-магнитофонная вера. Аллилуйя.
У меня же остается лишь одна мысль в качестве неисполнимой фантазии: что по таким же самым образцам можно было бы сделать спектакль здесь, в Украине — о музыке, мечтах и утраченном времени.
Дмитрий ДЕСЯТЕРИК, «День» Берлин — Киев
