Победитель не получает ничего
(5 декабря — 88 лет со дня рождения Григора Тютюнника)
В ночь с 5 на 6 марта 1980 года свел счеты с жизнью великий украинский писатель Григор Тютюнник. Ему было тогда 49 лет.
Вернулся из ресторана. Был под хмельком. Закрылся в ванной. Не отзывался оттуда. Когда жена разбудила старшего сына, семнадцатилетнего Михаила, который открыл ванную, было уже поздно...
Григор Тютюнник повесился. Предсмертную записку забрали сотрудники КГБ. Жена Людмила запомнила лишь приблизительное «мучайте уже кого-то другого, все, что я написал, сожгите».
(Через год, в 1981-м, укоротил себе жизнь замечательный писатель Виктор Близнец; с впечатлительной душой «как паутинка».)
Более всего, допускаю, Григора Тютюнника убивало непонимание. Его упрекали в пессимизме новелл, что он, мол, «завис на тину», что его герои «злі і ображені». Допускаю, в итоге ему начало казаться, что этому непониманию не будет конца. Жаловался самым близким друзьям (как и раньше Мыкола Хвылевый) на творческую исчерпанность, душевное опустошение...
Для писателя, а не имитатора (последних всегда намного больше) невозможность писать нередко приравнена к душевной смерти. Такого типа писатели писательством будто оправдывают собственную жизнь, наполняя его внутренним смыслом.
Григор Тютюнник не был открытым борцом с советской властью. До 1962-го писал исключительно на русском. «Прочитал словарь Гринченко и едва не танцевал на радостях» — напишет. В 1966-м появилась первая книжка новообращенного к украинству — «Завязь». А дальше генетическая память победила в Григоре склеротического советского человека.
Его проза была чуждой советским понятиям о жизни. Он просто не вмещался в тогдашний соцреалистический канон. Его исключительность тонко чувствовали все тогдашние бездари с премиями и регалиями. Он был живым упреком их пустопорожности.
Также, я уверен, что за ним наблюдали сотрудники КГБ. Говорили, что в «Энее» незадолго перед трагедией ему подбросили в карман ложку, мол, Григор хотел ее украсть. Для такого человека как он издевательство и бесчестие — невыносимы. Позор и бесчестие тому, кто должен был бы носить лавровый венок.
Но Григор настороженно относился и к избыточным похвалам, справедливо чувствуя в захваливании неживой блеск глаз троянского коня.
Что-то неимоверно пугало его в советском литературном официозе. Перед смертью он получил премию Леси Украинки. Говорили, что он очень не хотел публичного выступления по случаю премии.
В последние годы употреблял немало спиртного. Вместе с семьей переживал материальные трудности. Непонимание никуда не исчезало. В душе Григора неуклонно нарастало отчаяние. И ощущение бесперспективности. Алкоголь также медленно его уничтожал.
Все в ту ночь, 39 лет назад, совпало в одной точке — и вытерпеть все это у него не хватило сил.
Фраза Хемингуэя о победителе без наград удивительным образом перекликается с судьбой Григора Тютюнника. Сначала как будто было литературное признание. Но безошибочное ощущение, что он, Григор Тютюнник, с еще несколькими подобными, был белой вороной в стае черных воронов украинской советской культуры, чужим на их «празднике жизни», нарастало. Нарастало ощущение тотальной бесперспективности, что и стало одной из причин самоубийства.
Рано умер его брат по отцу, писатель-фронтовик Григорий Тютюнник, благодаря которому Григор влился в украинство. Один его сын умер и похоронен около отца. Другой — эмигрировал. Кажется, Григора забыли. Может, его жизнь была тотальным поражением? Или победой без ее плодов?
Когда в прошлом году я побывал в с. Шиловка Зеньковского района на Полтавщине, где он родился, и пришел в музей братьев Тютюнников, размещенного в небольшом помещении местной школы, там хранительницы музея, сельские учительницы, которым подходит слово берегини, рассказывали мне, что многие люди говорят о любви к Тютюннику.
Я смотрел на эти комнатушки и понимал, что любовь — это действие и поступок, а не словесная патока. Потому что здесь любовь означает «до глубины кармана», чтобы сделать эти убогие комнатки приличным музеем! А наша национальная любовь почему-то любит трепаться там, где нужно молчаливо вкладывать средства.
В действительности большинство из нас, украинцев, не знает, не читает, не любит своих лучших писателей, потому что не чувствует никакого родства с ними... Это состояние, как по мне, усилилось в настоящий момент — под какой-то недобрый и однобокий смех «Студии Квартал 95» и улюлюканье так называемых широких слоев населения — балансируя на грани с национальной духовной катастрофой.
Позвольте все же перефразировать афоризм Хемингуэя... Победитель получает долгую жизнь своих произведений, где отражена, по словам того же победителя над совдепией Григора Тютюнника, «вечная загадка любви».
