Рефрен
Повторяется четырехкратно:
- Я убил своего отца. Я ел человеческое мясо. И я дрожу от радости.
Сказано за несколько минут до смерти, без нажима, таким образом, не является позой или хвастовством. Это первые слова того, кто их сказал, – юного людоеда, воплощаемого Пьером Клементи – первые за весь фильм.
“Свинарник” составляют две истории, подчеркнуто разведенные во времени и пространстве. Один сюжет длится в довольно условном Средневековье, среди полуфантастической вулканической пустыни, - ее иногда пересекают нищие путники. Второй вязнет в интерьерах анахроничного богатства, полных опознавательных знаков высшего социального слоя - европейской послевоенной аристократии. Дворец, окруженный регулярным парком с фонтанами, прерывает пустынное однообразие подобно бреду юноши, стремительно теряющего разум на черных песках.
Клементи играет странное существо. Не просто молчаливое, но и целиком отстраненное от событий, совершенно мизантропическое. Неведомо, кто он, откуда, куда шел, почему оказался здесь. Вне общества, вне времени. Другой герой, Юлиан (Жан-Пьер Луд), напротив, – персонаж именно своей эпохи, заложник конкретных исторических, семейных, психологических обстоятельств: нацистского прошлого родителей, их господствующего положения, левацких убеждений невесты Иды (Анна Вяземски) и т. п. Он живет в раме роскоши. Ест на серебре. Любит поговорить, однако никогда не повышает голос и ни с кем не борется, часто улыбается и ведет себя достаточно галантно. А своей психофизикой он близок к комическому, даже комически-истероидному характеру, – именно так работает Луд.
Краеугольный, чрезвычайно важный для фильма мотив – отношение к человеческой плоти. Насколько герой Клементи жаден до нее, настолько Юлиан равнодушен – даже порывает с Идой. Ему неинтересны радикальные, к тому же ощутимо физиологические выходки ее единомышленников (мочиться на Берлинскую стену). Охваченный вялотекущим домашним анархизмом, Юлиан не ценит и не отвергает абсолютно ничего. В середине фильма сам впадает в малообъяснимую прострацию – то ли болезнь, то ли сон, этакую летаргию “ни покорного, ни непокорного”, как его характеризует отец, вечно усмехающийся циник сеньор Клоц (Альберто Лионелло). Гибель наследника происходит без свидетелей – других персонажей либо зрителей, что четко контрастирует со сценами ареста и казни Каннибала, показанных со всеми подробностями.
Однако связь в паре протагонистов прочнее, чем кажется.
Оба, по разным причинам, заточены внутри собственных территорий. Людоед привязан к своим охотничьим угодьям. Юлиан не покидает отцовское имение. За привычные границы они выходят только раз, ближе к развязке - чтоб уже не вернуться; это перемещение, как выяснится напоследок, для них обернется своего рода прыжком веры.
Также общее – закрытость мотивов. Способ питания Каннибала можно объяснить голодом, но его действия при этом превышают сугубо гастрономическую необходимость. Герой Клементи не просто ест людей – он исполняет это как определенный обряд. Обязательное отрезание головы с дальнейшим ее выбрасыванием в вулканическую расщелину, этот источник таинственного грома и пара, смотрится как угощение неведомых богов наивкуснейшей долей добычи, иными словами, - жертвоприношение. Аутичность Юлиана можно трактовать як бессознательный протест против родителей, однако его единственное стойкое чувство - страсть к свиньям – вне логики. Сексуальное влечение – лишь часть объяснения, невозможного без финальных эпизодов.
Итак, очутившись в ловушке, герой Клементи и не думает сопротивляться. Он сбрасывает одежду и застывает - отстраненный, сухопарый. Иконографическое подобие с Христом усиливается, когда ему набрасывают на плечи солдатский плащ. Наконец, перед тем, как быть растянутым на четырех кольях в горизонтальном распятье, он повторяет свое признание. Метаморфоза Клементи в этот момент поражает. До этой точки невозвращения его лицо, – худощавое, со слишком полными губами и огромными, холодными, что бы ни происходило, глазами - персонифицировало абсолютно животное, даже хтоническое начало. Перед казнью он словно светится изнутри. Его природа вспыхивает в новом торжестве, когда он, отказавшись от утешений священника, утверждает свой символ веры, точно структурированный как христианское “во имя Отца, и Сына, и Святого Духа”.
Выход был и для Юлиана. Следовало убить отца – но тот давно уже сгнил. Отведать человеческой плоти – хватило отдать свою. Умереть от радости – это он все-таки сделал. Перешагнуть через всё и вся, человеческое и божественное, как безымянный средневековый безумец, не смог.
В конце концов, оба: Каннибал как мессия, Юлиан как первый апостол - оказались там, где жаждали быть. В раю между кокетливо подкрученными хвостами. На небе под копытами.
Так, собственно, и настал конец света.
Свинарник / Porcile (1969, Италия-Франция, 98`), режиссура: Пьер Паоло Пазолини, сценарий: Пьер Паоло Пазолини, Серджо Чити, оператор: Тонино Дели Колиі, актеры: Жан- Пьер Лео, Уго Тоньяци, Пьер Клементи, Анна Вяземски, производство: I Film Dell'Orso, Internazionale Nembo Distribuzione Importazione Esportazione Film, IDI Cinematografica.
