Тихий крик
14 мая -149 лет со дня рождения Василия Стефаника
Энергетика его произведений, написанная, казалось бы, на неудобном для всеукраинского чтения покутском диалекте, все же не слишком подлежит неуклонной временной коррозии, которая не щадит ни одного писателя.
Нетленность тихого крика новелл Василия Стефаника основывается на человеческой смертности, хрупкости и бессилии перед судьбой. Трагическая сторона жизни является неотъемлемой частью бытия человека, независимо от страны, где он проживает, расы, социального статуса или национальности.
Василий Стефаник родился в небедной семье - но там жизненным фетишем был вечный физический труд (особенно для его отца). Учился сначала в Снятине, затем в Коломые, подвергаясь первым травмам национальной и социальной (его отец был небедным, но только крестьянином, «холопом») дискриминации.
В Кракове хотел стать врачом, но так и не стал им. И хорошо - на одного рядового врача было бы больше. И тот лекарь тела, наверное, еще и сожрал бы хрупкий писательский дар.
Он стал лекарем душ. Казалось бы, такая, трагическая и надрывная, проза может разве что травмировать читателя. Тем более современники, особенно Франко, сразу заметили, что Стефаника интересуют пограничные психические состояния человека, узловые события его жизни, катаклизмы и смерть. Покутские селяне не жили так бедно и так трагично, как пишет о них Стефаник, разве что последние лентяи или алкоголики.
Марко Черемшина, адвокат-писатель и его товарищ из «Покутской троицы» (этого в значительной степени искусственного литературоведческого термина), напишет: «Все его герои или безнадежно больны, или безнадежно пьяны, или безнадежно одиноки, или безнадежно несчастны».
Почему именно такая проза? Оказывает ли она катарсисное воздействие на читателя? Или это просто некий хоррорчик от классика?
С моей точки зрения, Василий Стефаник очень тонко и пронзительно чувствовал коллективное, человеческое и национальное, подсознательное. А оно, как известно, часто состоит из страхов, ожиданий недобрых событий, агрессии, гнева и ненависти. Такой прозой Василий Стефаник (как и позже Григор Тютюнник) удивительным образом очищает наши души, высветляя и таким образом осветляя их. Как сказано в Библии: «Смертию смерть поправ».
Проза Стефаника – это не самоцель изображения катастрофы отдельной человеческой жизни (зря многие критики, даже разных убеждений, считают его крестьянским писателем, певцом «мужицкого отчаяния». Он был писателем крайнего экзистенциального напряжения). Это шанс окунуться в эти «мольфарские» писательские практики - и сочувствием, потрясением, плачем немного изменить собственную душу.
Кстати, его тесть, Кирилл Гаморак, говорил ему:
- Не пиши так, потому что умрешь!
Для него акт писания был тяжелым священнодействием, которое уже невозможно предотвратить. Как гуцульские мольфары, шаманы или колдуны, невольно входил в экстатическое состояние. Часто перед и во время писания принимал крепкий алкоголь. Писал, много курил. Нередко плакал, слыша в своей голове, к примеру, чьи-то сердобольные предсмертные мольбы... Все, что мог и умел, делал, чтобы расширить собственное сознание и собственные возможности словесного волшебства.
Женщин, которые любили его, было много. Почти все они, кстати, умирали раньше, чем Стефаник. Женщин, которых любил он, было мало. Эта любовь или не могла быть соединена (Евгения Калитовская имела мужа) в паре, или медленно увядала в рутине бытового супружеского сосуществования (с Ольгой Стефаник-Гаморак, родной сестрой Евгении Калитовской-Гаморак)
Конечно, если бы таких писателей, как Василий Стефаник, было в украинской литературе много, стало бы невыносимо от такой концентрации боли существования. Но он по-своему возвышается, как каменный крест из его одноименной новеллы, напоминая о древнем, родном и забытом, о вечном.
В романе о Василии Стефанике «Троянда ритуального болю» я пытался передать портрет высокоталантливого писателя, которого искренне почитали тогдашние центральные фигуры многих литератур (к примеру, поляк Станислав Пшибышевский). Позвольте завершить цитатой из романа:
«Багато людей любили і поважали його. Він володів харизмою. Харизма-це рівновеликий дар і тягар. За харизму смертній людині доводиться розплачуватися….
Його називали безнадійним песимістом. Така доля всіх, чиї душі одягнені у білу сорочку. Бо її непомітно, видно лише тіні від її світла.
Він часто бував нестерпним у приватному житті. Світло найбільших зірок має найбільше болю».
