Во тьме
В судьбе человечества нередко наступали недели, месяцы и даже годы, когда оно впадало сначала в тревожные состояния, а затем - в лихорадку инфернального ужаса, оказываясь, казалось бы, в полной темноте...
В 1918-1919 годах испанский грипп косил, к примеру, молодых солдат любых убеждений. «Испанка» в любой точке мира косила людей так, что многие уверовали в начало апокалипсиса...
В 1933 году над несчастными украинскими селами раскрыла свои черные крылья катастрофа, выпущенная из московской бутылки Сталиным. Голод унес жизни миллионов украинцев. Этноцид 1933 года исказил национальную душу, повлияв даже на коллективное подсознательное нации. Тогда, когда детские и взрослые трупики валялись на улицах городов (туда не пускали, было очень трудно добраться, но и там большинство беззащитных беженцев не находило спасения...), когда украинский язык крестьян стал ассоциироваться со смертью, что-то произошло с украинским сердцем.
Оно, говоря метафорически, надломилось... Так как тех сердец, которые образовывали коллективное сердце, были миллионы, то индивидуальные разломы и надломы сумели в дальнейшем повлиять на поведение и стиль жизни украинцев.
Стало модным отречение от собственной души, то есть от языка, культуры, сущности. Украинские села становилось предметом глумления, по крайней мере синонимом отсталости, «забитости», косноязычия. Насмешки и смех начали автоматически переноситься на родной десяткам миллионов украинский язык. Последствия особенно страшной тьмы 1933-го пожинаем до сих пор... И еще неизвестно, если быть честными до конца, удастся ли нам по-настоящему справиться с до сих пор до конца не преодоленными представлениями о второсортности украинского языка и культуры.
Украинская культура в целом, а литература в частности, по логике, не должны были бы возникнуть. По-моему, чудом появилась украинская классическая литература, творимая горсткой талантливых чудаков, которые верили в ее свет в темноте денационализации.
Иван Котляревский пробудил, а Тарас Шевченко вдохнул разнообразие в украинское слово. С тех пор единицы, а затем десятки людей зажигают факелы в темноте самопонятных для царской империи валуевских циркуляров и эмских указов о запретах, запретах и еще раз запретах «малорусского наречия» и украинской книги и театра.
Чудом в то время появился украинский театр, где засветилось целое созвездие высокоталантливых людей: семья Тобилевичей, Мария Заньковецкая, Марко Кропивницкий. Их сманивали в российский императорский театр, порой им приходилось играть спектакли где-то в каких-то руинах, без нормальных условий, перед провинциальным и невежественным зрителем, который не понимал искусства...
Так же приходилось жить Лесе Украинке, творчество которой было, скажу откровенно, малопонятным или совсем чужим для широкой украинской общественности, которая интересовалась разве что низшими проявлениями культуры и искусства. Но в этой, казалось бы, сплошной тьме эти воины украинского духа несли, возрождали, прививали...
Не теряли ли они в значительной или в определенной степени свой талант? Не гробили ли его? Они несли в украинской тьме, в непроглядности, где отсутствовала профессиональная культура, свет. Но они также питались от источника жизни народной культуры, от ее энергии. Они родились украинцами и отдали свой талант Украине. Родину не выбирают.
Конечно, более поздние годы двадцатого века, особенно 30-80-е, несмотря на значительные достижения украинской культуры, тоже привили тот страшный вирус приспособленчества, из-за которого школьники открещивались, к примеру, от вымученной, под идеологическим давлением, поэзии Павла Тычины: «А Тичина пише вірші, та все гірші, та все гірші».
Но трагедия темноты над советской Украиной не могла до конца заслонить жизнь, где было медленно задушено высокое, какое-то по-художественному монашеское понимание писательского предназначения, на самом деле свободного от скоротечных амбиций, например, строки еще молодого Тычины: «Товариство, яке мені діло// чи я перший поет чи останній?// Товариство, яке мені діло// чи я пізній предтеча чи ранній?»
В таких мучительных, а часто страшных мировоззренческих противоречиях, преодолевалась украинская тьма. Сегодня для нашего общества снова становится по-особому актуальным преодолеть не только темноту мировой пандемии коронавируса, но и все более ощутимые крылья тьмы, которые начинают вкрадчиво парить над нашей общественной жизнью.
Недаром писал Тарас Шевченко, предрекая в поэме «Кавказ» вперед на десятилетия и века: «Борітеся - поборете! Вам Бог помагає».
