Жаркое с автоматом
После многих неудач обед, наконец, начался. Гости успешно управились с супом, но, когда пришло время для главного блюда - печеной баранины, из передней послышался звон разбитого стекла. Один гость, господин Рафаэль (Фернандо Рей), посол республики Миранда во Франции, как раз перед тем хвалившийся, что он всегда в согласии со своей совестью, споро спрятался под стол. В помещение ворвались три вооруженных молодчика. Главарь объявил присутствующим: “Вы осуджены. Вы болезнь для общества”. После чего расстреляли тех, кто спрятаться не успел: супругов Сенешаль, Франсуа Тревино с женой и ее сестру Флоранс. И вдруг один из налетчиков заметил руку, что из-под стола тянется к тарелке и берет с нее кусок мяса. Подняв скатерть, террористы видят под столом Рафаэля. Тот с вызовом ест долгожданное, желанное, роскошное филе.
В “Скромном обаянии буржуазии” есть три рода паранойи: гастрономическая, визионерская и политическая. Они тесно объединяют шестерку героев, которые: никак не могут пообедать; видят слишком убедительные сны; боятся возможного наказания за торговлю героином и причастность к деяниям одиозного режима (Рафаэль). В драматургической структуре преобладает кулинария, ведь основные коллизии так или иначе связаны с одним-единственным событием, которое все никак не произойдет, – с обедом у Сенешалей; компания делает более чем полдюжины (не считая визита к полковнику, это отдельная история) неудачных попыток. Незавершенный пир удерживает фабулу в напряжении: едва эти буржуа отобедают, фильм завершится.
Голод, естественно, здесь ни к чему. Еда - наипонятнейший и емкий символ потребления, а также повод для исполнения определенных социальных ритуалов. Великой жратве должен существовать метафизический противовес - видения смерти.
Вначале досадное происшествие в ресторане, куда компания, не застав дома Сенешаля, отправляется по предложению Тревино; там превосходно готовят, помеха в том, что именно в этот вечер хозяин кабачка умер.
Первый сон – разработка традиционной фабулы о мести привидений – звучит как исповедь незнакомца в чине лейтенанта перед Алис Сенешаль, мадам Тревино и Флоранс. Те, сидя в кафе, не дождались чая, потом кофе, потом травяного настоя, вместо этого услышали повесть о несчастливом детстве и о том, как к рассказчику пришла его покойная мать и приказала убить мужчину, который, оказывается, не был юноше отцом.
Второе видение, после еще одного прерванного (на сей раз отрядом полковника-кавалериста) пира, также возникает в пересказе военного, - сержанта, - про путешествие в мир иной, где он встречает своих давно умерших мать и друга.
Далее Генри Сенешалю мерещится, что вместо застолья у полковника, устроенного как компенсация за испорченный ужин, они с женой и друзьями оказываются на постановке “Дона Жуана” в качестве актеров и что именно ему выпала главная партия, да еще и в последней сцене, когда вот-вот на порог шагнет статуя Командора, а он, Сенешаль, к своему ужасу, не помнит текст.
Этот фантазм, однако, включен как пролог в сон Франсуа: все собрались на приеме у полковника, но вечеринку губит стрельба. Рафаэль ссорится с хозяином дома и всаживает в него три пули из своего револьвера.
Комиссару полиции, арестовавшему всю шестерку – Сенешалей, Тревино и Рафаэля - по подозрению в торговле наркотиками, снится Кровавый Сержант, восстающий из мертвых каждого 14 июня и выпускающего заключенных.
По сути, героям многократно высылается одно и то же сообщение - “memento mori”. Незадача в том, что сам способ передачи всегда опосредован, так что весть остается без последствий. Когда запас предупреждений исчерпан, извещаемые сами становятся известием.
Благодаря дипломатическому иммунитету и влиятельным связям Рафаэля подозреваемых действительно пришлось отпустить. Наконец они могут беспрепятственно собраться у Сенешалей. Чтобы не спугнуть удачу, сотрапезники отказываются от аперитивов и сразу садятся за стол. Террористы врываются в разгар застолья, которое, с сопутствующей светской болтовней разговором о некоем джентльмене – нацистском преступнике - превратилось в апофеоз лицемерия и цинизма. Смерть наконец приходит к тем, кто столь долго ее игнорировал. Справедливость жаждет такой кары. Но гибель Рафаэля – наиболее бесчестного – зрителям увидеть не суждено, поскольку он успевает проснуться до того, как прогремит предназначенная ему очередь, и отправляется к ночному холодильнику, где лежит добрый балык, – лакомиться, уминать, глотать, чавкать. Порядок вещей не меняется, и его демонстрирует, оборвав финальное насыщение, последний кадр.
Шестеро идут по шоссе среди полей. Не прогуливаются, но и не спешат. Просто идут – молча, быстро, уверенно, из ниоткуда в никуда, сквозь однообразный пейзаж, внутри эпизода, повторенного трехкратно: прошлое-настоящее-будущее. Ведь они так и существуют в параллельных временных модусах - в раздражающем “здесь и сейчас” незаконченного обеда и в линейном, непрерывном, неопределенно-прогрессистском “там и всегда”. Сколько в них не стреляй, сколько не напоминай про финал всего сущего - не остановятся ни на миг. Ибо из всех грехов буржуазии этот самый незаметный, но главнейший – бессмертие.
________________
Скромное обаяние буржуазии / Le Charme discret de la bourgeoisie (1974, Франция-Италия-Испания, 102`), режиссура: Луис Бунюэль, сценарий: Луис Бунюэль, Жан-Клод Каррер, оператор: Едмонд Ричард, актеры: Фернандо Рей, Пол Франке, Делфин Сейриіг, Стефани Одран, Мишель Пикколи, производство: Dean Film, Greenwich Film Productions, Jet Films.
