Живой Майк Йогансен
Придется начать с признания. Взяв в дорогу в Киев Майка Йогансена, я совсем не знала кто он такой. Нет, не подумайте, я много читала о Расстрелянном Возрождении, знаю имена и тексты наших 30-х, а в прошлом году даже провела своеобразное паломничество к харьковскому дому Слово (об этом путешествии - читайте здесь). Однако как-то стреди трагических историй и звонких фамилий я ни разу не слышала о Майке Йогансене. Поэтому в короткую поездку поездом я взяла с собой Йогансена, которого не знала.
Месяц перед тем я охотилась на издание от Фабулы - «Как строится рассказ» - исключительно из желания окунуться в механику новеллопостроения. Краткое описание на каком-то из литсайтов убедило - надо брать, вот я и купила, не понимая, что на самом деле приобрела значительно большую историю. Первые слова «Вступительного слова» показались мне странными, чрезмерными, и я принялась искать имя переводчика. Погружу вас до конца в глубины моего невежества, потому что логично предположила, что Йогансен - некий швед, или, пусть, голландец, которого пафосно перевел на украинский неумелый специалист. Перевернув несколько страниц, имени переводчика я не нашла, однако встретила краткую справку о самом авторе. Талантливый украинский новеллист, поэт, переводчик, жертва сталинского террора, представитель украинского расстрелянного Возрождения, один из жильцов печально известного харьковского дома Слово, которого там и арестовали, а убили в Киеве, на Лукьяновке в 1937 году, за день до 41 дня рождения.
Дальше я читала Йогансена уже иначе. Его язык - не странный переводческий китч, а настоящий наш, еще не истребленный советскими нормами. Его ум и юмор, стиль письма - современны до невероятности. Его желание научить писать - сильное, а техники умелые. Он думает об искусстве, говорит с читателем смело и саркастически, он верит в советскую машину, хотя мне уже понятно, что машина та будет уничтожать таких, как он. Интеллектуалов, иных, путешественников, знатоков языков, писателей, украинцев.
В автобиографии он пишет о себе «Теперь мне тридцать лет, я молодой и здоровый. Курю трубку, имею прозрачное сердце и ясные глаза. Я не ношу никаких очков, ни ультрамариновых, ни цвета индийского индиго. Моя профессия - играть в теннис, бильярд и др. Это другое и есть все то, что останется после меня, когда я, умерев, не буду способен играть ни в теннис, ни в бильярд».
Стихи и новеллы, повести и репортажи создали ощущение живого Йогансеновского присутствия, поэтому читать о его казни было по-человечески трудно. Родился в Харькове, имел немецкие и славные казацкие корни, окончил историко-филологический факультет Харьковского императорского университета, знал латынь, греческий, английский, первое стихотворение написал на немецком, однако с 1918 года выбрал украинский языком своего творчества и жизни. И перед расстрелом последние его слова были: "В царстве теней буду говорить на украинском". А убили писателя Йогансена за якобы национализм и терроризм. Ведь он смело говорил, что «Остап Вишня - никакой не террорист, сажают людей безвинных в тюрьмы. Я утверждал, что аресты украинских писателей являются результатом растерянности и бессилия руководителей партии и Советской власти».
Почитайте Йогансена, его повесть «Путешествие ученого доктора Леонардо и его будущей любовницы Альчесты в Слобожанскую Швейцарию» или детского «Кота Чудило», возможно, его стихи, или «Рассказ о Майкле Паркере», или путевые репортажи и вас напугает то, насколько он современный и живой. Хотя так и должно быть, потому что сильные души всегда переживают своих палачей.
