Чай с чернобрывцами
Кто-то, убежав из фейсбука, по сути общедоступной коммуналки, к другим его сетевым сородичам, обманывая себя — на более изысканную точку присел, выбился из среднестатистической толпы — значит, не так, как у всех. Все это, уверена, очередные игры с мастхэв: «как, ты не там? А я уже освоила, что, ты не знаешь? — так лови контакты, а ты заметила...» Эта бесконечная игра внутри виртуальной ярмарки тщеславия с пользователями не так акварельно-бескорыстна. Это и понятно. Гуляйте, пока не мешаете, к тому же приносите неплохие деньжата. Ужаленные почти повально приставучими завсегдалами мастхэв, раненные ментальными дресскодами всевозможных уровней, гуляя в одних и тех же магазинах-клонах широкой географии — то ли по соседней улице, то ли в сети, иногда с удивлением человек оглядывается, даже внутри своей собственной кухни и не понимает: зачет столько ненужной техники? Откуда она оказалась? Уже ставить некуда, зачем столько ножей, один другого дороже. А посуды — да она же сегодня непонятно из какого теста слеплена — специалисты это знают лучше меня.
Но как хочется многим, вчитываясь и вглядываясь в рекламу, примерить все на себя. Даже секонд-магазины, а это весьма прибыльный бизнес для ушлых да предприимчивых, норовят занять свое место, и достаточное заметное, в рекламных сюжетах. Конечно, совершенно легко прослеживается, что только на определенном канале с достаточно солидным возрастным телевизионным пробегом и который, безусловно, является симпатиком этого бизнеса, раза два в месяц, причем регулярно, восхваляется это скопище (хотела сказать грубее и жестче, но удержалась) старых, плохо пахнущих, в том числе и после обработки, вещей. Привлекая для рекламы ведущих телевизионных программ или актрис третьего эшелона, но которые мнят себя, естественно, примами, и всех, которые легко откликаются на денежные бонусы. Причем сами, конечно, они этого не носят. Но как настойчиво и как последовательно доказывают нам, что секонд — это то, что нужно. Не понимая, что сами в этот момент постепенно тоже становятся им, бывшим в употреблении. Нудные, уставшие, а главное — с чужого плеча вещи, молчаливо прижавшись друг к дружке, висят на многочисленных вешалках в таких магазинах. И расхваливая их, нас убеждают, что они разлетаются в одну секунду, что за них все дерутся. Но тогда не нужна была бы такая постоянная реклама, это же понятно каждому, если бы их раскупали и без того. Ну а потом, если там и случается что-то интересное, более-менее, так сказать, то его уже отобрали те люди, которые имели право первой руки, для перепродажи, умело скрыв их родословную, чтобы они не перестали льстить покупающим.
Очень люблю и сама давать и вторую, и третью жизнь вещам, но своим. Просто не умею ничего выкидывать. Да просто это у многих, честно говоря, в доме практически правило: использовать все, что можно, что было куплено. Но тут как-то все объяснимо: из старых, потертых уже джинсиков фартучек да прихватки соорудить, из уставшей сумки-планшета, которая пробегала с хозяйкой не один год и уже, так сказать, не держала форму, можно сделать кожаные рамки, а из оставшейся после ремонта краски — легкую самоироничную композицию на картоне, и вот, по сути, картина на стене. Это бесконечный процесс. Это заводит, это не выпендреж формата, который можно объяснить словами: «как дорого стоит выглядеть дешево». Это, по сути, домашний петчворк, тонизирующий не меньше, чем летняя игра в дачном саду.
Уже октябрь, а мысли какие-то летние, хотя оно и ушло, это лето, но только для того, чтобы вернуться. Да еще и не все отцвело, откраснело, отпышнело, но все острее дурманит запах опавшей листвы, вечного можжевельника, так и хочется запечатать все во флакончик и по капельке нюхать всю зиму. Это вовсе не мастхэв, понятно, и не стремление, чтобы было, как у людей, которого я всю жизнь опасаюсь, потому что это самый легкий путь к тому, чтобы стать клоном, и так задурманиться, что даже кайфовать от этого процесса. Вот все сейчас одели худи, по сути, спортивный костюм, и стали их носить везде — куда нужно и совсем уже не к месту, что стало даже обидно за этот унисекс. Ну уж очень это все как-то упростило глобальный сюжет. Я даже вывела свое правило для этой удобной робы: худи, выше себя ты не прыгнешь, а вот прыгать в тебе удобно. Так что, дорогое или дешевое, знай свое место.
И все же желание выделиться тоже бывает коварным. Как-то уже я вспоминала, и не раз, пару лет назад, может, кому и попадалось это мое впечатление. Писала я о папахе, ну и почему-то хочется опять сказать, в связи с темой нашего разговора. Как-то, гуляя по Андреевскому спуску в яркий, особо нарядный осенний день, буквально налетела на занятные овечьи шапки. Диковатые папахи напоминали чем-то лохматые головы хризантем, и по порыву начала мерять одну за другой. Кстати, женщины вокруг тоже были возбуждены таким эксклюзивом. Меряла зачем-то и меряла — то маленькая, то большая, то откровенно мужская, то цвет не нравится. И вдруг увидела свою. Крутилась у уличного зеркала, стараясь понравиться хотя бы своей хозяйственностью — готовлю ведь сани летом. Ничего, это сейчас папаха смешна, а вот зимой, говорила сама себе... Смешная какая-то халабуда на голове, продирался внутренний голос, но отогнала его прочь. Зимой вот упрячу голову в это шерстяное гнездо, понюхаю можжевельник, может, закушу вяленым помидором с дачи и — гуляй не хочу. Еще тогда, помню, я всем друзьям, которым рассказывала об этой папахе, шутила: в такой шапке и не страшно нигде — любой встречный оторопеет: кто это спустился с гор. Ну, посмеялась тогда над собой, но папаху не купила. Всю жизнь боюсь и не люблю быть смешной. И все же теперь думаю: может, зря. Говорят, зима будет суровая, а дома так холодно. Очень холодно.
Эх, папаха, неспетая песня моя. Из нее можно было бы выкроить хотя бы потрясающие домашние носки. Вот такое пришло в голову замерзшему человеку.
Заварю-ка я себе чай с чернобрывцами. Причем не сушеными, а живыми. И знаю: так станет уютно. Если б была папаха, напялила б ее — и фотку в вайберовскую группу друзьям. Да, посмеялись бы вместе.
Куда ж без тебя, паутина...
