Гусиные лапки
Белый холст — это уже картина, хоть какой-нибудь всезнайка обязательно уточнит, что художественной ценности такая не имеет, и как бы мысленно поставит свой штамп — вывозить разрешено, любоваться тоже, умиляться и подавно. К тому же, имиджу чуткой КОНТОРЫ (заметьте — все буквы заглавные) такая отсебятина не вредит, значит, ни запретить, ни урезонить, ни поставить на место — не грозит. Все, что пудрит мозги, отвлекает от новогоднего валютного забега, от всеобщей оторопи, от ощущения своего места как бы в самом конце пищевой цепочки, все на руку «фуфлогонам» разной степени тяжести. Вот тут-то и стратегический просчет: если искать и находить то, чем можно любоваться, что не дает окончательно съесть защитные силы организма, а, значит, укрепляет иммунитет без всякого, замечу, кэша, подчас дарит такой сильное жизнеутверждающее удивление — вот она жизнь с ее Божьим чудом — любовью, и вот они новые силы. Обратила внимание, что почти все сюжеты детских сказок, вернее, почти всех, связаны с зимой. Может потому, что белый холст — простор для собственной кисти, а зима не обидчива и любит тех, кто не только натужно тянет жизненную лямку, хоть и без усилий не выйдет, но и при этом вкусовые рецепторы не стесывает в пыль, как бы держа в уме уверенность если разворошить вчерашний снег, под ним может оказаться зеленая травка.
Именно в такой зимний день года полтора тому, познакомилась с Жоржем и Жоржеттою. В чудном уголке — на вершине древней горы Щекавицы, по сути, над обрывом, мне даже показалось, над самым крутым удивлялась, что еще не все в этих местах для Киева знаковых, съедено загребущими цепкими руками вельмож, и со страстью скряги начала нанизывать детали одну за другой, одну за другой, но все перекрыла любовная история Жоржа и Жоржетты, а она волновала еще нежнее в окружении дивных деревянных домиков, что изо всех сил вцепились в родную для них гору, царской стены, выложенной давным-давно кирпичиками с клеймами, старых кресел, поставленных подковкой самодельной барбекюшницы, сонного кота, выглядывающего из окошка в резных столетних деревянных оборочках.
Захотелось бродить по следам гусиных лапок, слушая рассказ хозяина художественной мастерской, что приютилась в этом же дворе, и надо сказать — в таком древнем домике, что верилось с трудом, что там внутри можно находиться, но он уже лет двадцать там работает и Жорж и Жоржетта как бы его проект. «История началась с того, что я выкупил маленькую гусочку у рабочих, которые собирались вырастить ее для обеда, — рассказал он. «Мне просто стало ее жаль забрал и назвал Жоржеттой. Месяца два она жила одна и заметно скучала, тосковала. Тогда мы заказали гуся для пары. Так появился Жорж. Они росли вместе, а потом мы отметили — в усадьбе поселилась любовь: Жорж стал защищать свою любимую, и от нас, а та от него не отходила, ластилась. Стало понятно — вместе им точно не скучно ни днем, ни ночью. Появились шикарные яйца, и он показал, как бы похваставшись — видите, какие правильные и красивые и яичница из них выходит отменная. В тот день, когда гуляли мы по щекавицкому дворику, было достаточно холодно и вода в колонке замерзла, но Жорж определенно знал, что в это время Жоржетта любит принимать первый душ, быстренько клювом разбил лед, подсуетился и расширил лунку, и позвал подружку. Они вместе начали пить, плескаться, погружая в морозную воду шейки, — весело гогоча. Став домашним любимцем Жорж не успокоился, а почувствовав себя защитником для Жоржетты, на посторонних смотрел настороженно, и меня тоже пытался шипя припугнуть, даже клюв покраснел от ответственности, а Жоржетта из-за его спины смотрела спокойно на всех. Чего ей опасаться при такой опеке. Счастливая птичка. Как нынче можно, она старше своего избранника, но ментально заворожено подчиняется, признавая с радостной покорностью его силу. Так я и бегала по двору в гусином хороводе из двух птиц и поняла, что Жорж страстно охраняет свой простор, будто понимал, что спасти все, что вокруг от брутального нашествия новых хозяев, выпиливающих на Щекавице свой рай, ему не под силу, но свою любимую — обязательно.
Днями, проходя мимо этого двора, не удержалась и заглянула во двор через забор. Ни Жоржа, ни его подруги не увидела. Хотелось думать, что у них просто тихий час, а утром Жорж снова будет куражно долбить клювом хрустальный лед у колонки, высвобождая чистую воду и по-своему громко звать — скорей, скорей, моя девочка, начинаем новый день.
Ежедневно проходя мимо дорогого ресторана в центре Киева, всегда слышу гоготанье гусей, содержащихся в сказочном домике перед входом в ресторан. Их, естественно, готовят под заказ к праздничному столу и с уменьшением веселых дней, гоготанье все редеет и редеет. И вот уже остался последний гусь в стилизованной золотой клетке. Ему такое великолепное гусиное счастье, подумалось, как Жоржику и Жоржеттке, конечно, не светит. Хорошо, что тот не знает об этом.
Все как в жизни. Судьба и счастье — разные вещи, и только изредка они совпадают, и если нечто, что очень важно не знать, то только то, что претерпевая ожидание ради отложенной во времени награды, можно ее и не дождаться. Так что, радуемся самому пути и вприпрыжку как в тот день, вальсируя за отпечатками гусиных лапок.
Не уверена безоговорочно, что цепная реакция будет взаимной, но знаю — если сама улыбаюсь, то и люди мне в ответ тоже. Вот и все, никого другого смысла и пользы нет. Нет, еще одно. Гусиные лапки под глазами любят, когда женщина улыбается, и они добродушно подыгрывают и не портить картину.
Вот теперь все хорошо. Может, еще и в ополонку нырнуть, и почувствовать себя Жоржеттой.
