Испорченные слова
Недавно украинское интернет-сообщество возмутило интервью преподавателя украинского языка Елены Сынчак под красноречивым названием «Зачем сырник называть чизкейком?». Тот разговор собрал больше четырех тысяч перепостов в социальных сетях и больше 11 тыс. просмотров. Соглашаясь с основными тезисами пани Сынчак, хотел бы добавить от себя еще один аспект словоупотребления - затирание значений слов. Приведу несколько примеров.
Первым текстом, который я перевел с польского языка, было такое стихотворение Марцина Светлицкого:
Квітень 2009
Дівчина, що сидить збоку,
Також хоче.
Всі, з ким знайомлюся,
Говорять про проекти,
які в той час хочуть реалізувати
в рамках більшого проекту,
який, напевно, профінансує
мер Вроцлава.
Поезія не існує поза тим проектом.
Ким же є я?
Выпустим за скобки аллюзии на польский литературный процесс, обратим внимание на центральное слово стихотворения - проект. Тогда, когда я его переводил, осенью 2009 года, лексема «проект» еще не резала уши украинского говорящего, но полякам уже давно сидела в печенках. Теперь, спустя несколько лет, и в нашем пространстве на каждом шагу встречается слово «проект». Как только я его слышу, меня передергивает, таким оно стало заезженным. Слово бюрократизировалось, стало настолько массовым, что перестало нести в себе семантическую нагрузку, сообщение. И действительно: все вокруг реализуют какие-то проекты, мыслят проектами, вместо идей у них рождаются готовые проекты.
Вспомним и о словах, которые исчерпали свой семантический смысл полностью, часто меняя даже свою стилистическую принадлежность. Например, слово «реформы». За годы независимости эта лексема употреблялась так часто, по поводу и без, что перестала означать изменения, улучшения, «ремонт» процессов и систем. Сейчас слово «реформы» приобрело саркастический оттенок, означает популизм и пустую болтовню, имитацию деятельности и прикрытие клептократии пафосными словами. Назовите сегодня кого-то реформатором - и человек будет думать, что вы поднимаете его на смех, издеваетесь.
То же самое происходит и с названиями коммуникационных процессов, когда мы калькируем целые схемы поведения в тех или иных ситуациях. Например, учебники для менеджеров советуют все - и положительное, и отрицательное - называть «новым опытом». В духе учений Карнеги современные украинцы свои неудачи, проблемы и поражения теперь гордо именуют «новым опытом». Согласитесь, такая фраза в трудную минуту вызывает уже только снисходительную улыбку. Или другой пример: слово «вызов». Хипстеры, менеджеры среднего звена и эпигоны американских мотивационных фильмов говорят обо всем на свете «это новый для меня вызов», «предо мной было несколько вызовов». Очевидно, становимся свидетелями построения нового бюрократического языка, создания новых клише, вестернизированного «новояза». Как видим, слишком частое употребление определенных слов, фраз обесценивает их, процесс этот похож на разрядку батареи, которая исчерпала свой потенциал. И в итоге использование таких слов делает нас не современными и глобализированными, а скучными и трафаретными.
