Как разговаривать с террористом
краткое руководство для чайников
Способность человека строить культуры и цивилизации, которая отличает нас от других живых существ на планете, базируется, среди прочего, на том, что наше поведение не ограничивается сугубо реактивными паттернами. Даже в кризисных ситуациях мы руководствуемся не только инстинктами, заложенными в нас природой, но и изо всех сил стараемся понять «что происходит» и «почему это происходит».
Поэтому мы иногда делаем противоречивые и рискованные поступки, но в итоге, благодаря построению сложных, системных причинно-следственных связей, обеспечиваем себе условия для развития и более комфортного и безопасного существования. По крайней мере, в подавляющем большинстве случаев социальные коммуникации работают примерно таким образом.
Поэтому мы изучаем угрозы, пытаемся понять, что нас убивает, иногда одновременно, иногда после, а иногда - вместо того, чтобы чисто инстинктивно атаковать, бежать или прятаться. В сложных структурированных и институционализированных обществах у каждой группы есть своя роль - кто-то должен изучать, кто-то атаковать, - а все вместе помогают обществу справиться с угрозами путем соответствующей рефлексии и рационализации.
Итак, в общем, нет ничего необычного в том, что мы пытаемся понять природу угроз, перед которыми оказалось наше общество, а потому изучаем поведение и мотивации боевиков, воюющих против нас. Для такого изучения, с методологической точки зрения, интервью и опросы боевиков являются вполне адекватным инструментом.
При этом, как давно и хорошо известно и научной и журналистской общественности, интервью с террористом - это отдельный вид искусства. В последние тридцать лет об этом написано немало работ в области социальных и политических наук.
В соответствии с методическими рекомендациями, которым следуют антропологи и психологи при разговорах с террористами «in vivo», пытаться имитировать «друга», разделять ценности и интересы террориста - это бессмысленная и контрпродуктивно тактика, как для ученого, так и для журналиста. Такой подход является разрушительным и для личности интервьюера, и для общества, в котором затем распространяются эти материалы. Итак, разговаривая с террористом, важно правильно позиционировать себя и твердо сохранять определенную изначально социальную и психологическую дистанцию.
Пытаться понять человека, который тебя убивает, всегда тяжело. Особенно трудно делать это, разговаривая с ним. Не только из-за собственных страхов и предубеждений, а и через присущие такому человеку особенности мировоззрения и восприятия, что отражены в моделях и паттернах коммуникации, которые и делают его террористом, вызывая насильственное поведение.
Для радикально настроенного человека мир становится черно-белым, четко и однозначно разделенным на «своих» и «чужих», в нем нет места для полутонов и «нейтральных наблюдателей», ты или «за» или «против». Поэтому, разговаривая с тобой, террорист будет придерживаться двух наиболее распространенных моделей: или разговаривать бесцеремонно, фамильярно, иногда даже развязно, пытаясь продемонстрировать близость между «своими», или наоборот - разговаривать с тобой как с враждебным «чужим», стремиться тебя убедить, завербовать, запугать, унизить. Для террористов «в отставке» характерна еще пренебрежительная модель «мудрого и опытного», которая на самом деле является лишь ответвлением первого случая.
Обе коммуникативные модели не способствуют тому, чтобы узнать правду. Итак, к разговору с террористом следует быть подготовленным, чтобы получить наиболее оптимальный результат.
Прежде всего, надо четко понимать, что вы хотите выяснить у террориста. Нельзя «просто разговаривать», надо четко понимать цели и границы общения. Можно выяснять причины, движущие силы насилия в каждом случае, можно выяснять чувства и страхи респондентов, пытаться анализировать идентичность террористов, можно интересоваться видением путей выхода из конфликта, выяснять роли семьи и социального окружения в формировании особенностей поведения и тому подобное. Но перечень тем для общения и вопросов должен быть подготовлен и ограниченным. При этом надо быть готовым к тому, что почти никогда невозможно узнать «факты».
Так как радикальное мышление и восприятие является предельно инструментализированным и прагматизированным, с критически сокращенными причинно-следственными и искаженными обратными связями, инструментальная сторона исследования является критически важной. Респонденту нужно сразу, прежде всего четко и понятно объяснить цель интервю и условия его участия в нем. Кроме того, что это является прямым требованием научной и журналистской этики, это также устраняет вопрос о возможностях сбора разведывательной информации (обычно респонденты не верят в чистоту намерений интервьюера, но как правило удовлетворяются декларацией намерений).
При этом следует помнить, что террористы и радикальные экстремисты склонны к тому, чтобы репродуцировать пропагандистскую риторику своих группировок под видом собственных убеждений, выдавать свои или групповые представления за «факты», существенно превышать собственную роль в событиях, дискредитировать других, перекладывать свою вину на «чужих», особенно на «врагов», преувеличивать угрозы, а также унижения и оскорбления, которые они понесли - из-за потребности в повышении собственного статуса и оправдании своих поступков.
В большинстве случаев данные, изложенные респондентами в качестве «фактов», могут (и в идеальном случае - должны) быть проверены через независимые источники. В результате интерпретации таких нарративов могут быть отделены тяжкие персональные деформации, которые привели к насильственному поведению, и групповые воздействия, которые привели к тому, что человек присоединился к террористической группировке, а также могут быть сделаны выводы относительно путей и способов формирования конфликтных идентичностей. Собственно, это и все, что можно выжать из интервью с террористами - много для ученого, но не совсем то, чего хочет журналист или следователь.
***
Стремясь понять некоторые неисследованные вопросы природы и происхождения радикальных движений, источники и мотивации насильственного поведения в условиях социальных трансформаций, мы с коллегами из Social Transformation Group начали разговаривать с террористами еще в 2015. С тех пор мы накопили немалый объем различных записей, несколько сотен интервью, рассказов, опросов, эпитафий, стихотворений и т.д., и не только от боевиков «Л/ДНР», но и других известных групп - Талибана, ИГ, аль-Каиды. Мы используем эти материалы в первую очередь в научных работах – кое-что уже опубликованы в профессиональных журналах, что-то сейчас готовится к публикации.
Несколько раз у нас была мысль опубликовать наши материалы для широкой общественности, но мы пока воздерживались от этого.
При сборе и упорядочивании материалов бывало всякое. Например, я не чувствовал ненависти или злобы к объектам исследования, а лишь безграничное тоскливое уныние. А когда я узнавал о смерти «героев» своих интервью (а большинство из них за эти шесть лет уже потеряли свои жизни), я не чувствовал ни радости, ни облегчения, ни удовлетворения, ни даже «чувства справедливости», поскольку, видимо , каким-то иным образом представляю себе «справедливость». Эта пустота пожирает меня изнутри, и единственное, что спасает - это рационализация, и наличие рядом друзей и коллег, тех, с кем можно об этом поговорить.
Мы являемся социальными существами, поэтому все, что мы делаем, мы делаем в расчете на свое соцыальное окружение – то ли на состояние своей социальной группы, то ли на свой статус в ней. Таким образом, распространяя определенные материалы, мы должны учитывать реакцию аудитории, проявляя то, что называется социальная ответственность.
В нашем обществе, несмотря на значительное количество текстов о войне, конфликт до сих пор не отрефлексирован должным образом, а к рационализации нашего отношения к войне мы еще и не приближались. При этом, на фоне значительной радикализации нашего общественного сознания, «поговорить об этом» друг с другом нам становится все труднее. Поэтому восприятие такого рода материалов как откровения террористов, будет предсказуемо тяжелым, и вряд приведет к положительным социальным последствиям. Собственно, именно это - понимание текущего состояния аудитории и особенностей ее восприятия - и есть то, что удерживает нас от широкого обнародования материалов наших исследований за пределами профессионального сообщества.
Разговаривать с террористами можно и нужно, потому что это является вполне адекватным способом изучения угроз и повышения безопасности, но для этого не надо и нельзя предавать себя и уничтожать свое общество, потому что это противоречит цели такой деятельности.
