«Карлсон, стреляют!»
Анекдотическая когда-то поговорка «Всего на всех не хватит, так как всего мало, а всех - много» сейчас получила иной смысл.
Многим не нравится слово «беженцы», мол, какие могут быть беженцы в рамках одной - своей - страны. Пусть будет так. Пусть будет нейтрально - «переселенцы», но смысл от этого не меняется. Люди, которые за час-другой собрались куда-то, «в рамках одной страны», схватив главное - ребенка, не думают, как они называются.
В 100 км от Киева, в городке Коростышев Житомирской области, находится летний лагерь отдыха «Тетерев», в котором сейчас живет около 400 переселенцев с Востока Украины. Когда все только начиналось, сюда приехало около 150 человек. Когда стало понятно, во что это все выльется, здесь поселилось около 700. Сейчас для них вопрос, чем все закончится, сменился на «когда закончится война», и число 400, из которых около 170 детей, более или менее постоянное. Часть собирается сегодня-завтра вернуться, потому что кто-то сказал, что с 15 сентября начнется учебы. Все остальные готовятся к зиме. Излишне говорить, что два года летний (!) лагерь не работал; трубы есть, но из них течет вода такого цвета, что волонтер Сергей невесело шутит: «Чай можно уже не заваривать, вода уже настояна». Поэтому за водой ходят к лесному источнику (лагерь фактически в лесу и находится).
На вопрос, что сейчас для них является самой большой проблемой, Сергей молчит. Впоследствии отвечает, что есть куча маленьких проблем. Есть мальчик-инвалид, которого привезли в шлепанцах и на которого никак не могут найти обувь 41-42 размера, поэтому он уже простудился. Есть около 20 детей от 0 до 2-3 лет: вопрос памперсов мы даже не поднимаем, детские смеси для кормления очень дорогие. Около 70 детей в возрасте до шести лет. Около 60 с 1 сентября пошли в местную школу. Не хватает шампуня, мыла, стирального порошка; лекарства есть, но не привыкшие к нашему климату дети начинают болеть, поэтому лекарств может не хватить. Так как всего мало, а всех - много»...
Оставляем за скобками рассказы знакомых о поведении некоторых переселенцев, которые сейчас живут в основном на западе Украины. Даже ответ одного временно винницкого мальчика на вопрос, где его отец («А мой отец сейчас хохлов мочит») можно с усилием «вырвать» из контекста и смоделировать ситуацию: отца закопают где-то в лесопосадке те, которые ему помогали «хохлов мочить», а в памяти сына останутся люди, которые спасли его и мать. Слишком идеалистическая картинка? Возможно. Просто я и мои друзья-волонтеры разделяем мнение, что дети не просто не отвечают за своих родителей, а если попытаться донести до них те месседжи, которые творит патриотически сознательная часть населения нашего государства, есть шанс, что из них не вырастут те, которые захотят «хохлов мочить».
Наша поездка в «Тетерев» готовилась две недели, в течение которых мы собирали «гуманитарку» по всем знакомым и секонд-хендам Киева (к слову: приличную детскую обувь мы нашли за 15-20 гривен за пару; носки, штанишки, кофточки - за пять. Когда в куче ношеной одежды попались ползунки, помню, я подумала: «Да нет, вряд ли понадобятся, разве такие маленькие дети там есть…») Поездку организовал режиссер детской театральной студии «Пегас» Александр Билера, который вместе со своими подопечными подготовил для детей квесты с подарками. Когда все побежали в лес в поисках сокровищ, несколько детей осталось писать и рисовать свои пожелания, самым распространенным из которых было «Хочу, ы кончилась война». Их рисунки, возможно, удивили бы психологов: ничего такого, что диагностировало бы проблему. Солнышки, конфеты, принцесса, котик, мороженое, похожее на большое красное дерево, в количестве «100 миллионов». И при этом: мальчик лет десяти молча написал: «Хочу есть». Дима, 5 лет, из Макеевки: «Мама и папа не хотят говорит мне, что в Макеевке уже стреляют». Миша, 6 лет, из Донецка (рисуя домик с деревьями, мальчиком-девочкой и флагом): «Это домик Украины».
Главные вопросы, которые задавали дети, окружив нас по прибытии в лагерь, будут ли конфеты и подарки. Они такие же, как и все дети на всех континентах: хотят играть, бегать и кричать. Правда, военные реалии внесли сюда коррективы. Когда студийцы гримировались на сцене актового зала для квеста, к ним прибежал играть мальчик лет восьми. Увидев стойку под микрофон, он сразу освоил ее в качестве автомата. Вся дальнейшая игра развивалась в том же ключе, с криками «Я в бронежилете», «Русские, сдавайтесь!», «Я взял тебя в плен» (уже загримированные актеры в образах Лешего и Карлсона быстро подхватили игру). А когда в зал прибежали еще несколько детей, он начал кричать: «Карлсон, стреляют!..» (Карлсона он определил как «нашего»).
Какая же главная проблема?
Сейчас в лагере ожидают 60 детей из разбомбленного интерната...
Эльвира Загурская, Коростышев - Киев, специально для «Дня»
