Коммуникативная революция. Цивилизация диалога или смерть
Наша любовь к криминальным историям основана на том, что мы скорее склонны копаться в мелких деталях и подробностях, дожидаясь внезапного озарения – «ах, дважды два-то равно четыре! кто бы мог подумать!», чем видеть логичные закономерности и принимать очевидные тенденции. Наше, склонное к изоляционизму и конспирологии сознание, упорно сопротивляется тому, что добро побеждает зло не в результате сложного стечения обстоятельств и хитроумных ухищрений гениальных героев, а потому, что так устроен наш мир.
Взять, к примеру, банальную истину, что общества погибают и разлагаются, когда они теряют язык, когда деградируют средства социальной коммуникации.
Сначала мы теряем способность формулировать желаемый образ будущего, навык описания того, что существует в нашем воображении, затем постепенно обычные слова теряют привычный смысл, и мы медленно теряем способность адекватно описывать окружающую реальность, передавать друг другу взаимно понятные сообщения и сложные эмоции за пределами своих социальных групп. Обособление и дифференциация - на лингвистическом, социальном, экономическом уровнях - продолжаются, мы превращаемся в конгломерат враждебных существ, которые не понимают друг друга и заняты исключительно личным выживанием.
Собственно, мы уже видели это, и этот опыт должен стать для нас полезным. Благодаря этому опыту разрушения имперского общества, мы должны понять многие вещи, которые могут пригодиться при конструировании будущего.
В начале 80-х та, самая мирная и прогрессивная в мире страна, только что провела олимпиаду, выдавая позор бойкота половиной мира за триумф советского спорта, уже несколько лет планомерно вгоняла в каменный век афганцев, тайно возила солдатские гробы на провинциальные кладбища и стояла в очередях, обсуждая дефицит, цену на водку, повестку в военкомат соседского сына и похороны очередного правителя. Добро и зло не боролись, а существовали в параллельных мирах, позволяя человеку жить между ними, между временем, рядом с совестью, честью, а иногда и разумом, не думая о будущем.
Будущего у той страны не было ровно потому, что вместо диалога был в ходу обмен лозунгами и повторение цитат, вместо взаимопомощи – взаимовыручка, а вместо сотрудничества – «чувство локтя». Мы не создавали будущее, мы «строили коммунизм». И будущее не наступило. По крайней мере, для той страны.
Впрочем, человека, даже «советского», нельзя совсем лишить способности думать и мечтать - только выражать мысли и обмениваться ими. Поэтому в обособленных закрытых резервациях люди мечтали, думали, жили.
В те неблизкие годы, в глухой северо-западной провинции советской империи среди разноцветных и певучих белорусских болот на школьном кружке юных математиков мы говорили о том, зачем нужна наука – мы говорили о будущем – о дальней космической связи, межпланетных полетах, компьютерах, электромобилях и солнечной энергии.
Мой друг и одноклассник Вовка (сейчас он офицер воздушно-космических сил России, лихо загоняет в каменный век сирийцев, и мечтает сделать то же самое с нами) принес нам журнал «Техника-Молодежи», на страницах которого увенчанный степенями ученый доказывал, что электромобили невозможны в обозримом будущем, ибо нам недоступна технология создания легких и достаточно емких аккумуляторных батарей.
Обозримое будущее, «горизонт событий» того забытого обозревателя, кончилось через 20 лет, когда каждый из нас стал носить «легкую, надежную и достаточно емкую батарею» в своем кармане – в мобильном телефоне или планшете.
Электромобили конкурируют с традиционными не только в конструкторских бюро и на испытательных полигонах, но уже и на дорогах большинства стран мира. Что это было – ошибка конкретного прогнозиста, или плохо предсказуемая технологическая революция, связанная с изменением всего общества?
Лет пятнадцать назад, после какого-то международного совещания в Национальном космическом агентстве Украины, мы с коллегами из NASA, NOAA и Европейского космического агентства сидели на летней террасе кафе на Большой Васильковской и болтали о будущих программах.
Наша страна как раз предпринимала очередную попытку побега от российской империи, которая в это время уничтожала мятежную кавказскую провинцию, и поворачивалась к НАТО. А американские коллеги как раз загоняли в каменный век афганцев и иракцев. В общем, нам было о чем поговорить.
Коллега задал вопрос о коммерческих космических программах. Матерые западные функционеры замахали руками: «фантастика! Серьезные программы требуют больших долгосрочных вложений и такого уровня стратегического планирования, на которые сегодняшние бизнесмены неспособны. Небольшие совместные проекты, отдельные разработки в рамках больших государственных программ – это в ближайшее время максимум, чего можно ожидать от коммерческой космонавтики».
Ближайшее время наступило через 15 лет. Коммерческие космические программы успешно конкурируют с государственными, разрабатывают планы полетов на Луну и Марс, создают аппаратные решения, не имеющие аналогов в истории: многоразовые ракеты Falcon, аппараты Dragon, целые аппаратные блоки в государственных программах орбитальных самолетов X-37 и DreamChaser. Интересно, что некоторые элементы (например, части топливных клапанов) двигателя Dragon V2 были изготовлены на 3D-принтере. Технологический прогресс поражает: на орбите функционирует китайский коммуникационный спутник, предназначенный для осуществления связи на основе квантовой телепортации.
Важнейшим вопросом является не что произошло и даже не как это случилось. А почему это стало возможным. Что случилось в нашем обществе, что позволило реализоваться таким научным и технологическим изменениям. Причем в столь короткие сроки.
Ответов существует, как всегда, несколько. Сложный базируется на предположении, что мы живем в эпоху социокультурной, коммуникационной революции. Возрастание диалогичности нашего социокультурного пространства, появление новых и качественное изменение существующих коммуникационных инструментов привело к тому, что общества стало способно достаточно быстро создавать качественно новые, принципиально более эффективные политические, экономические и технологические механизмы.
Это и позволяет нам двигаться вперед неслыханными темпами, осуществлять неожиданные рывки в разных направлениях. В то же время, это требует совершенствования социальных институтов и постоянного совершенствования себя в глобальном мире, меняющимся таким образом.
В тоже время для нас, выросших по большому счету на окраине цивилизованного мира, с недостаточно развитой культурой диалога, с примитивными коммуникативными инструментами, взрывное повышение диалогичности цивилизации вызывает чувство возрастания хаоса. Нам кажется, что в мире исчезает порядок, что теряется управление, что разрушение привычного нам мира распределения ресурсов между монополями неминуемо приведет к произволу и армагеддону.
В некотором смысле это правда – старая модель управления исчерпала себя, и на смену ей приходит более прогрессивная, основанная на более эффективных коммуникациях в глобальном социальном пространстве. Только эта смена приведет не к хаотизации, а к дальнейшему социально-экономическому и культурному развитию.
Поэтому нам следует учиться общаться друг с другом, уважать взаимные интересы, перестать считать ругательствами слова толерантность и компромисс, перестать считать спасением сильную руку и централизованное управление и распределение. Возврата в прошлое не будет, ибо там - только смерть и гниение на обломках империй и на задворках цивилизации.
