Кому должна принадлежать украинская земля?
Вопрос о земле с самого начала формирования украинской нации всегда был в центре общественного внимания. При этом понятие «земля» здесь фигурировало во всех своих ипостасях — от «родной земли», Patria, Отечества — и до земельного надела, почвы, собственной пашни. Давайте вспомним опубликованные еще Михаилом Грушевским документы лет накануне Хмельнитчины, в которых казацкая старшина жаловалась королеве: «Хутори, сіножати, луки, ниви, ріллі, стави, млини — щоб тільки панови урядови сподобалось у нас козаків — силоміць відбирають, нас самих без усякої вини обдирають, б’ють, мордують, до в’язниць сажають, на смерть за наші маєтки забивають, і так силу товаришів наших поранили і покалічили… Щоб тільки у нас котрому сподобалося — чи кінь якийсь добрий, чи зброя, чи щось иньше — відступай йому, ніби то продажею, але пів-дурно; а не відступив — тоді журись, неборако-козаче, собою!».
Конечно, не только это подняло казачество на войну с польской короной и магнатерией, но и это тоже: демонстративное игнорирование властью прав на землю. Как на личную казацкую собственность (а в жалобах речь шла не о верхушке, а о «среднем классе», если использовать современную терминологию), так и на все украинские земли, где «панови урядови» переиначивали всю систему социально-политических связей. А в новейшие времена, приблизительно с середины XIX века, украинское освободительное движение сформулировало свой главный лозунг, который совпадал с общими стремлениями «Земля и воля!».
В те времена в Украине, в отличие от российских земель, распространенным было частное землевладение, не только помещичье, но и казацкое, поскольку десятки тысяч сельских хозяев имели казацкий статус и никогда не знали крепостного права. Иметь достаточно земли в частной собственности было и мечтой обычных селян, бывших крепостных. В конечном итоге две трети селян на Правобережье перед Первой мировой войной стали частными собственниками земли. На Левобережье таких владельцев было немного меньше, а в Причерноморье доминировали латифундии, рядом с которыми развивались хуторские хозяйства — как немцев-переселенцев, так и украинцев и представителей других автохтонных этнических групп.
И вместе с тем по всей подроссийской Украине приобрели чрезвычайно большую силу антагонизмы между помещиками-землевладельцами (значительная часть которых к тому же не просто имела иноэтническое происхождение, но и всячески демонстрировала презрение к «мужицкому» языку и культуре) и массовым земледельцем-землевладельцем — селянином из числа потомков крепостных, казаком, переселенцем-хуторянином и мелким шляхтичем. А особенно — безземельными батраками, далеко не все из которых были бездельниками или пьяницами, просто в силу обстоятельств не могли купить землю и инвентарь.
Этот исторический экскурс, на мой взгляд, нужен, когда сейчас обсуждается вопрос об утверждении частной собственности на землю и создании земельного рынка в нынешней Украине. Ведь имеющиеся традиции, несмотря на время «колхозного строя», все же имеют определенную силу. С большим удивлением я наблюдал за тем, как мои знакомые, городские уроженцы, показывали, где была та земля, которая принадлежала их прадедам селянам, и что на ней росло. Ну, а о том, что во Врадиевке, а затем на Майдане воскресли нормы украинского обычного права еще казацких времен, писалось немало ...
Какими же могут быть выводы из существования этих традиций и как могут сработать в будущем «социально-генетические коды», присущие украинцам в земельном вопросе?
Если коротко, то такая приватизация земли и такая организация сельского хозяйства, которая в итоге приведет к доминированию новейших латифундий (с обязательным «отжимом» селянских имений, с повторением в новых формах того, что уже было — «відступай йому, ніби то продажею, але пів-дурно; а не відступив — тоді журись, неборако-козаче, собою»), неприемлема. Несмотря на возможную значительную экономическую выгоду от этого в первые годы, такое решение земельного вопроса рано или поздно выльется в новую Хмельнитчину (хорошо, если в нее, а не в Колиивщину, когда на проблемах украинцев, как известно, умело сыграла Российская империя ...).
Написанное, конечно, не исключает возможности появления и деятельности крупных землевладельцев, особенно в Причерноморье. Однако главной опорой и основной продуктивной силой сельского хозяйства должен быть средний землевладелец — разумеется, с наемными работниками и хорошей техникой. В свою очередь, традиционная для Украины второй половины XIX — первой трети ХХ века мощная кооперация, которая в различных формах способствовала росту производства и сбыта продукции, позволила бы использовать выгоды крупного хозяйства. И тогда земля бы контролировалась теми, кто ее использует, кто на ней живет и продолжает украинские сельскохозяйственные традиции. Какие конкретные формы мог бы приобрести такой контроль, как сочетались бы владение, распоряжение и использование земли украинцами в нынешних условиях, когда одновременно нужно и одержать победу в «гибридной войне» с Россией, и положить конец господству номинально отечественного олигархата, — это уже другая тема.
