Крещение Руси: 1030-летие внешнего политического контроля
«27.07–02.08.2018»
Вроде бы такие разные, два киевских Крестных хода в канун и в день празднования Крещения Руси во многом оказались похожи. Главное что их объединяло, и в первых рядах Крестного хода Московского, и в первых рядах Крестного хода Киевского патриархата шли политики. — Как это было 1030 лет назад, и сегодня Крещение Руси это не история обретения людьми веры. Во главе угла по-прежнему политика — вопрос управления плохо, на скорую руку сбитой массой населения (не обладающими пока элементарными навыками сосуществования в едином государственном организме, все равно, едва только собранной мечами княжеской дружины будущей средневековой народностью, или едва только показавшейся из плавильного котла Майдана и российско-украинского конфликта окровавленной головки новорожденной политической нации), и вопрос политического суверенитета страны, исторически разрывающейся на перепутье цивилизаций и культур, называемом сегодня Украиной.
Когда на ежегодных дежурных праздничных теле— и радиоэфирах в эти дни меня спрашивают, что главное принесло Крещение Руси, я отвечаю — письменную культуру. И речь не о «Библиотеке Ярослава Мудрого» — книжная культура оставалась недоступной подавляющему большинству населения еще долгие века. В первую очередь, это бюрократическая традиция, испытанный до того тысячелетиями способ государственного управления, хозяйственного учета и контроля, без которого многочисленные восточноевропейские племена так и не удалось бы сбить в пусть рыхлое, но вполне отвечающее духу времени государство. Это, пусть и не сразу появившееся, писанное право, сформировавшее общественные отношения. Это церковная иерархия — стальной каркас, долгие века удерживающий культурное единство растаскиваемого на частные уделы политического пространства Руси.
Ни сама Русь — Русь с большой буквы, а не русь как варварский народ, дружинная корпорация, беспокоившая время от времени границы цивилизованного мира, — ни все последующие государства, на протяжении тысячи лет возникавшие на ее территории, просто немыслимы без этого универсального строительного материала. Но за все приходится платить, и за введение христианства Руси пришлось заплатить частью государственного суверенитета. И Византия, и Рим с первых веков после разрушившего Римскую империю Великого переселения народов видели в распространении христианства исключительно инструмент «усмирения», читай политического контроля, варварских народов. — На востоке Европы, начиная с миссии Кирилла Философа, заполонивших бывшие владения Византии на Балканах южных славян. На Западе, сперва Рим при помощи христианства «цивилизовывал» многочисленные германские народы — в первую очередь франков. Позднее те, в свою очередь, восстановив Империю на западе континента, сами осознали действенность этого инструмента, навязав христианство саксам, венграм, скандинавам и западным славянам. И, каждый раз, вслед за мечом и крестом, руками назначаемых извне церковных иерархов, шло политическое подчинение — в рамках ли Западной ли или Восточной империи, или вселенских притязаний Папы — наместника Бога на Земле, в руки которого время от времени вверяли символически, а подчас и реально, целые королевства.
Едва ли не сразу после крещения, несмотря на кажущуюся престижность брака с сестрой императора, Владимир и его наследники осознали всю тяжесть обязательств перед Империей, проистекавших из сделанного им выбора. Владимиру, и его сыну Ярославу сперва, возможно, и казалось, что притязания Константинополя на политический контроль над Русью невозможно осуществить. — Где Киев, а где Константинополь, и, сколько бы ни было у византийского императора «дивизий», им было не добраться до столицы Руси. Но неизменно избираемый из греков назначаемый в Константинополе киевский митрополит был много более киевских князей искушен в политических играх. В ХІ веке Ярослав Мудрый, в ХІІ веке Изяслав Мстиславич пытались было поставить митрополитом русина — Иллариона и Климента Смолятича, но каждый раз киевские князья в конце концов принуждены были отступить.
Парадокс, с одной стороны, христианство стало строительным инструментом государства, с другой, политические последствия подчинения церкви Руси Константинополю разрушали политическое единство Руси. В первую очередь, пусть не сразу, принятие христианства положило конец традиции братоубийственных войн, в которых после смерти отца к власти приходил только один из выживших в них братьев. Невероятно размножившиеся через несколько поколений Рюриковичи растянули наследство Владимира на частные уделы. — Ни один князь после его смерти, даже его сын Ярослав Мудрый, уже не владел всей территорией Руси. В блестящую эпоху императорской династии Комнинов, с одной стороны, сглаживая межкняжеские конфликты, с другой, митрополиты-греки дотошно следили, чтобы ни одному князю не удалось усилиться настолько, чтобы помыслить о самостоятельности от Константинополя. — Пусть это был и мягкий, тем не менее, эффективный контроль. В конце концов, князья Руси смирились со сложившимся порядком вещей, и, даже после взятия Константинополя крестоносцами, в отличие от сербов или болгар, и не думали объявлять о церковной автокефалии. Нашествие монголов, позднее литовские, польские и московские завоевания отсрочили решение этой проблемы для украинских земель еще на 800 лет.
