Любовь к подонкам
На днях у меня состоялась длительная и насыщенная беседа с одним молодым человеком. Он взялся, на мой взгляд, за сложное, не очень благодарное дело — снять фильм об истории панк-движения в Украине. Ко мне обратился как к очевидцу событий конца 1980-х — начала 1990-х.
Не скажу, что я большой специалист по вопросу. Но определенный опыт имею.
Кстати, интересно, что у нас панк не принял столь агрессивно-радикальную форму, как в то же время в России или в Британии конца 1970-х. Очевидно, подобная субкультура протеста — привилегия имперских центров. Даже определение «укропанк» звучит несерьезно. О чем речь, если главными панк-рокерами у нас когда-то считались те же «ВВ»? Еще припоминаю весельчаков «Минулу Юнь» из Ивано-Франковска и «ШО» из Кривого Рога, были еще десятки теперь забытых коллективов и формаций; но, повторю, такого взрыва антисоветчины и тотальной злобы, как на северо-востоке (преимущественно в Сибири, немного в Петербурге и Москве), за отдельными исключениями, не наблюдалось. Наша «панкота» была, скорее, частью более широкого музыкального и общественного сопротивления.
Что такое вообще «панк» в переводе с английской? Подонок. Панки взяли такое самоназвание вполне добровольно, потому что от общества, которое их считало отбросами, их тошнило. Тошнило от лжи, от насилия во имя благих целей, от абсурдных запретов, от лицемерной морали. Панк — это сплошной крик ярости, один большой плевок отвращения, безупречно плохая шутка, роскошный праздник непослушания, причем во всем — от индивидуального поведения до рок-концертов. Так мне казалось до ноября 2013-го.
А в ноябре 2013-го пришел ко мне бойкий молодой интервьюер и выложил между прочим такое, от чего содержимое моей еще не седой головы сотряслось в убийственном когнитивном диссонансе. Излагаю кратко: нынешние панк-группы в основном хорошо и качественно (?) играют, панк должен (!) не употреблять алкоголь (!!) и желательно не есть мясо (!!!).
Осторожно выводя себя из состояния легкого нокаута, пытаюсь понять, на каком я свете.
Это мир, где мне почти 50, а им еще 31-29-25-19. И речь здесь не о стилистических расхождениях, а об искушениях. Точнее, об искушении: рассказать им, как они неправильно живут, а вот я в их годы, далее по тексту.
Сварливый дед с поучительно поднятым пальцем пытается восстать внутри меня. И чем дальше, тем более активно он это будет делать. Мораль такова: прожить так, чтобы не превратиться в вышеописанного деда. В старого пердуна.
Я хочу не терять связи с теми, которые жизни не видели, в искусстве не разбираются, пороху не нюхали и гордо несут на губах не обсохшее молоко. Хочу потому, что они правы. Они знают, наверное, меньше, однако могут намного больше, чем я. Пусть у меня своя героическая история, но у них своя, ничем не хуже, далекая от завершения.
Помни об этом. Помни, подонок.
