Наливочка
Когда вишневый сад на шее и ты перед ним в вечном долгу, то фруктовые сюжеты приходится воплощать и воплощать. В этом году и собирали-собирали и трусили-обтрушивали, переносили стремянку с места на место, а вишен меньше не становилось. Множество так и убежало вверх, дразня — ану, дотянись. Понимаю — все никак не собрать, да не беда, будут сойкам обеспечены чудные съедобные бонусы. Птицы эти, огромные и загадочные, давно щелкают в саду, выбирая косточки только из вишен зрелых, максимально вобравших страсть солнца, превратив эту энергию в свою темно-красную сочность...
Прекрасно помню, как 25 лет назад с мужем мы проращивали из косточек свой будущий сад, и тогда, совсем еще малоопытные садоводы, не выбирали, какие нам нужнее всего — ранние, средние, поздние... Какая разница — вишни, да и все. Для эстетов ведь важен флер, аромат, трогательность цветения, что и было главным в новом убранстве сада, вобравшим едва уловимые следы летних ожиданий, сентиментальную белиберду каких-то мечтаний вперемежку с цветом ветра, который-то ли был, то ли нет. Вишни росли с нами, а счастливая хозяйка, не знавшая сонных отношений в семье, безразличия к себе, дня без ласковых слов думала, да нет, была уверена, что так будет вечно.
И все же, даже если становится многое прошлым — теперь это понимаю, живя без того, кого любила, особого Игоря Заседы, чья жизнь улетела уже как десять лет, знаю: сохраняется мотор отношений в памяти, аромат утреннего кофе в саду и дома и пиршество общения вдвоем. И это навсегда, а значит, можно быть счастливой столько, сколько живешь.
Тот, кто умеет мысленно фиксировать мгновения счастья, а не пробегать сломя голову сквозь жизненные откровения, кто умеет кланяться им с благодарностью, для того совершенно естественны прыжки из сегодняшнего дня в мир острых чувств. Не переставая же все время удивляться, можно постоянно обновлять интерьер собственного светонастроения. Моя же зачарованность на всю жизнь мужем — ярким, умницей, к тому же — мужчиной особой мужественности и достоинства, в год круглой даты звонко напомнила о себе одним воспоминанием, о котором Игорь уже никогда не узнает, так как осуществила потаенное желание уже после его ухода. Дело в том, что очень хотела побывать в Лиллехаммере, миниатюрной столице зимних Олимпийских игр 1994 года, где Игорь работал и вернулся из Норвегии больным, мы думали — с воспалением легких. Была же более грозная и коварная болезнь, которая маскировалась под воспаление. Наступили долгие годы борьбы за его жизнь, одиннадцать лет отвоевали... Осталась самая лучшая фотография — стоит он на горе у трамплина в Лиллехаммере и смотрит сверху, а кажется, видит не только снежные вершины, но и весь мир. Я все-таки добралась туда более пяти лет тому, найдя тур, включающий в маршрут этот городок. И у ледника, неподалеку от того трамплина, положила, вернее, выложила по норвежскому обычаю, своего троллика из нескольких древних камней. И, конечно, сфотографировала на память эту личную, только мою композицию среди вечных льдов.
Все это пронеслось в голове за нехитрым дачным занятием — набивала 20-литровый бутыль, кстати, с большим трудом купленный на киевском рынке своими вишнями. Решила впервые в жизни сделать наливочку. В моем детстве очень многие в нашей коммунальной квартире упражнялись в разных рецептах, помню, и у нас, в одной нашей комнате, были расставлены мамины бутылки с завязанными марлей горлышками. В них кипела ароматная непонятная жизнь — готовилась наливка. Мы с младшим братом, естественно, тайно от маминых глаз приподнимали марлю и пальчиком пробовали эту вкусную и запретную сладость. Капельку, не больше, но какое воспоминание... Даже не знаю, получится ли у меня так, как у мамы, рецепт-то взяла сегодняшний. Не знаю, но наливка ведь напиток демократичный — вода с сахаром да зрелость плодов. Все есть, а желание-то пришло по порыву, плотно настоянное на счастливом времени. Нет нужды, значит, примерять чужой лук, стремиться непременно понравиться всем-всем — получится, как получится, а грусть всегда соседствует с любовью — сказал Окуджава, и все мы подтверждаем это, живя...
Наливка будет настаиваться месяц-полтора, как раз поспеет к печальной годовщине, и семья разопьет ее с друзьями, и все, знаю, будут все равно хвалить, даже если и не все получится идеально. Вот такой садовой bresh цвета спелой вишни.
И все же, лето на то и лето, чтобы поиграть с красками, радужный спектр которых бесконечен. Это помогает и взять свою ногу, то есть войти в форму и пожить в свое удовольствие, а то вздохнуть поглубже и... сделать прыжок в новые творческие планы. Для этого, правда, придется плотнее поработать с подсознанием, оно не должно почувствовать, что очень хотелось бы попутешествовать, да не получается. Знаю, уловка в том, чтобы подсознание не учуяло туристскую нереализованность, а восприняло мое желание не мотаться по жаркой Европе, как мой выбор, и поверило бы: стоять на террасе и набивать вишни в огромный бутыль — и есть мой главный план. Самое интересное — что в этом году мне не пришлось кокетничать с подсознанием, боясь, что оно уловит, как работает на почасовой службе. Его как бы прищурила, а вишневое изобилие и цель вовлекли в такое многоходовое действо, что лето в деревне, пусть и с перерывами на работу, и украсило, и угостило, и вновь подарило курортный роман с нашими вишнями. Сколько, оказывается, хитов в саду, а bresh — понятие самое остросюжетное и желанное.
Все это вберет моя искренняя наливочка, настоянная на преданности.
