Не был трусом
Польский писатель Чеслав Страшевич. Думаю, многие из вас впервые слышат это имя. Но это не значит, что вы мало знаете о полькой культуре - просто о Чеславе Страшевиче мало знают даже на его родине, в Польше. Его творчество не изучается в школьной программе по литературе, и далеко не все студенты польской филологии смогут рассказать вам больше об этом литераторе. Этот эмиграционный писатель относится к тем, кого еще знают по фамилии, но почти не читают.
Это удивительно, потому что среди других польских литераторов в вынужденной эмиграции - Чеслава Милоша, Витольда Гомбровича - вероятно, лучшие стартовые позиции имел именно Чеслав Страшевич, настоящая звезда литературной сцены 30-х годов. И уже после войны книгу Страшевича «Туристы из аистовых гнезд» ценили и хвалили значительно больше, чем культовый ныне «Трансатлантик» Гомбровича.
Именно с трансатлантического лайнера, который отошел от польских берегов за какой-то месяц до гитлеровской агрессии на Польшу, большинство критиков начинает рассказ о Чеславе Страшевиче. Дело в том, что всего за месяц до начала Второй мировой войны Ежи Гедройц организовал для двоих - уже известных, но еще неоперившихся - литераторов путешествие на новеньком лайнере «Храбрый» к берегам Латинской Америки. Литераторы имели задание описать свое путешествие - и таким образом разрекламировать саму идею такого путешествия, поощрить будущих клиентов приобрести билеты. Тогда еще никто не знал, что всего через несколько недель мир изменится - и роскошный трансатлантический лайнер «Храбрый» уже никогда не вернется к польским берегам.
Собственно, именно с этого момента - покидания родного берега - Гомбрович и начинает свой «Трансатлантик»: «Двадцать первого августа 1939 года прибыл я на корабле «Храбрый» в Буэнос-Айрес. Плавание из Гдыни в Буэнос-Айрес весьма приятно... таково, что мне даже не слишком хотелось сходить на берег, потому что на протяжении двадцати дней человек между небом и водой, от всего отлучен, в воздухе искупан, в волнах растворен и ветром обдут. Со мной Чеслав Страшевич, мой спутник, каюту делил, потому что нас обоих как, прости Господи, литераторов едва оперенных, пригласили в это первое путешествие нового корабля» (в украинском переводе Андрея Бондаря книга увидела свет 2015 году в «Видавництві Старого Лева»).
Так сложилось, что для большинства Чеслав Страшевич так и остался лишь спутником по каюте Витольда Гомбровича, до сих пор находится в тени автора «Фердидурке» и «Трансатлантика». На это есть много причин, среди которых и скромность автора, и болезнь, которая не дала прожить долго и реализовать все задуманное, но прежде всего война, на которую он пошел добровольцем. Пока Гомбрович писал свои гениальные бессмертные произведения, Страшевич отправился воевать за Польшу.
Как позже он сам написал в эссе «Перья в кипятке, или Нами руководит страх», в котором проанализировал три возможные линии поведения польского литератора перед угрозой войны (на примере Гомбровича, Милоша и себя): «Мать моего страха говорила: единственный мой! Войны пугайся и смерти бойся - но еще больше пугайся и сильнее бойся ауры трусости и угрызений совести, весь согласно извечному польскому праву - каждый при жизни стоит столько, сколько от него пользы для отечества. Мышцы твои и военный ранг теперь стоят больше, чем твой прекрасный талант и мозг. Прибудь! Стань в строй! Будь как все. Когда пушки играют – умолкают музы. Не станешь, не прибудешь – тогда я каждый час твоей жизни претензиями отравлю. Стань, говорю тебе, соберись, прибудет!».
Страшевич мог спокойно пересидеть войну за океаном, писать книги и патриотические воззвания к своему народу. Но не сделал этого, потому что не был трусом. В следующих публикациях я подробнее расскажу о его судьбе и самых известных книгах.
