Обывательский микс
Как-то в довирусное житьё-бытьё, когда я и не знала нынешнее медицинское значение слова «плато», только приехав с дачи в настроении, не сфокусированном на городе, сразу ещё в подъезде открыла переполненный почтовый ящик. Конечно — ворох ненужной рекламы, а в то лето было так, сейчас то исчезло само собой, обратила внимание на по-европейски, аккуратный, я бы добавила слишком стильный конверт. Мало того, надпись на нем «деньги вас любят» одновременно включила два мои сигнала.
Первый — опять примитивные подробности, зазывал, отвлекающий элегантностью упаковки, драпировкой нарядного прикида где-то упрятанной крючок для разводки, усыпляют реакцию, еще подумала, так комариха, впрыснув на мгновение обезболивание, пьет кровь. Второй — внимательно прочитав условие любовных отношений с неким банковским офисом, а в конверте была еще индивидуальная карточка членства в клубе персонального банкинга, засомневалась, что-то не сходится.
Чувствуется, профи продумывали, предлагая мои правила игры. Явно люди стержневые, знающие дело. И все же кто-то тоже вроде невинно подрозвел, подсунув мои персональные данные. В их плотном vip-потоке мне явно делать нечего, но они ведь не знали, и весь этот конверт, эта стильная карточка, какие не какие, а все же затраты, а клиент то и на наживку не базарился. В этом и весь юмор. Меня уже облапошили по пирамидальному протоколу задолго до них, десять лет назад тогда в нежностелящей кредитной спилке «Турбота», впрочем, как и сотни других вкладчиков. Они уже энергично и бодро погоняли, ловко потеребили, потискали, как бы спели соло со всеми моими сбережениями, которые непросто восстановить, а многим уже и не под силу. Так что этот индивидуальный банкинг в наше ухабистое время моим нынешним финансам совсем не нужен. Но конверт, признаюсь, сохранила, уж больно породист, да и надпись подпитывает кураж и тогда авторам инициативы, дистанционно естественно — не хочу, чтобы мы причиняли друг другу счастье, но шарм уловлен и, и если уж у вас такая прыткость в школе доверенных денег, то нечаянная надпись на конверте пусть станет приворотом и оправдает мой любимый девиз: «Во что бы то ни стало».
Недавно друзья, хорошо, что заранее, что в один из последних апрельских дней, да вроде бы особая, просчитанная астрологами и прочими околоплодными всезнайками стоит, ожидают особого подарка, достаточно обозначить хоть один приоритет и он обязательно сбудется. Не стану выдумывать, что только об этом и мечтала, или верю этим предсказаниям, но просто этот конверт с надписью, он где-то всегда на письменном столе первым попался на глаза. Вот эго и поставила на видное место. Посмотрим. Но хорошо, что профессия позволяет в карантинной тишине работать ежедневно. И не только у меня. Даже появилось желание состряпать какой-нибудь репортаж из «рынка образов» условно моего дома. Ведь он тоже ячейка города.
В детстве у меня был большой игрушечный дом, кстати, выше меня ростом, как бы с открытым срезом, в каждой маленькой комнатке кипела своя игрушечная жизнь. Так вот, сейчас я мысленно заселила туда моих давних знакомых по дому, которые кто как мог экономили и зарабатывали в это глухое карантинное время. Семья, пара средних лет, в феврале успела закончить долгожданный ремонт в своей квартире, но, конечно, оставались недоработки. А тут нагрянул карантин со своим обвалом всех планов. Вот они и включились, свои белесые от ремонтных работ полы решили обыграть сами. Подумали, к чему ненужная циклёвка, кстати, это дорогое удовольствие, к тому же лишние люди в доме, если в конечном остатке — приобретешь лишь буржуазную нудность. А так, решили, — потертый шик, к тому же на шару. Они еще расписали дверь кладовки какими-то матовыми красками и даже прислали мне цветочный орнамент, который расцвел на их по сути весьма скучных дверях кладовки. Они даже сами не знали, что это умеют. Другая, вооружившись большой иглой-цыганкой, предварительно перекрыв квартирный вентиль газа, прочистила как-то уже довольно надежно засорившиеся конфорки. Решила, что вызвать мастера сейчас может и не удастся, и платить лишнее не хочется. «Я и трубы в ванной продула классно. Не удивляйся, — пошутила она, — если как-нибудь позвоню и скажу, что сама себе вырезала аппендицит».
В своей квартире снизу бывшая консерваторка ставит голос, как на мое ухо, всяким бездарям, но они платят почасово. Конечно, это мешает другим, но все терпят, пенсионерка, понятно, что выжить трудно. Еще одна учительница, знающая итальянский, французский, теперь дистанционно переводит одновременную переписку зашифрованных для нее заказчиков. Как-то пооткровенничала, что это намного выгоднее, чем преподавать в младших классах, но скучно, призналась она.
В подвале бодро пульсирует весь хостел. Постояльцы, молодые бездельники, по пол дня болтаются целый день со сигаретой во рту по двору.
Кстати, уже недавно внимательно вчитавшись в условия того клуба банкинга, оживила в памяти суму предлагаемого ими первого взноса, и я смеялась громче, чем перекрыла нудное завывание и послала им, банковским, уже запоздалый привет-отмашку, мол, начинайте без меня, и тут же мечтательно уплыла в лето. Когда же, наконец, попаду на свою дачную террасу, а то она там, а я тут, но транспорт не ходит, маршрутки под вопросом, семейная машина на серьезной профилактике, вот выехать и не получается. Конечно, дача ждет меня, а я как зачарованная змейка, которая плавно выплывает из мешка, аж ужалив особую летнюю мелодию, вынашиваю, холю и берегу все прелести летней вольницы. Пока по памяти, и дошло до того, что даже о комарах, которых ненавижу всю жизнь, о борьбе с которыми писала во все газеты, где работала, ища рецепт мести, так вот сейчас думаю о них с несвойственной мне нежностью.
Может, это и есть синдром молчаливого донора, у которого, не спрашивая разрешения, высасывают кровь.
Ну, что же, чтобы разобраться в сути вещей — нужна правильная дистанция. Вот уж чего-чего, дистанции, — в избытке. Так что ее надо скорей все сокращать.
Хоть так и не знаю — была ли жизнь на «плато» или еще не было. Науке это пока не известно...
