Оракулы периода распада
Сколько раз слышу от мастеров политологического поприща сентенции о разделении страны. Сначала из Северодонецка прозвучала команда «отдать швартовы». Но мрачные оранжевые тучи быстро развеялись, и команда, давшая команду, забетонировала всю территорию державы. Теперь, кажется, повода для симметричного ответа нет, как нет Южнофранковска и новой команды, желающей оттолкнуть гуцульский плот из четырех областей прочь от днепровских берегов. Как ни странно, отсутствие повода не влияет на прогнозы. Ежеквартально из проверенных источников льются песней роковые предсказания. Самое свежее: западные области отделятся, если не будет реформ. Просто календарь майя какой-то или летящий прямиком в Киев астероид. Всегда симпатизируя реформаторам, на этот раз им не сопереживаю. Хватит страшилок!
Ну что за мода у наших шеф-поваров политической кухни! Чуть что — кастрюлю об пол, борщ в окно, — все: плиту делим, столы распиливаем, подручных режем пополам. Подручные — это мы с вами, простые граждане, которые вздрагивают, как всякий нормальный человек, предупрежденный о падении крыши дома своего. Не вступим в Таможенный союз — распадемся; не проведем реформ — распадемся; слишком быстро проведем — тоже распадемся. Разговоры «про это» в нашей политологической среде — апокалипсические прогнозы распада. Под них подкладываются разные теории: от этнографических различий до козней «Газпрома». Теперь говорят о примерах других стран и о том, что Запад, в большом понимании, возьмет к себе наш «захід» — в украинском толковании, чтобы показать кукиш всему остальному пространству и народонаселению. Под прозорливое видение перспективы, как всегда, подведена платформа. Мол, так заведено в Китае и Тайване, в разных Кореях, и одно время — в двух Германиях, соревнующихся между собой за право представлять все лучшее в этносе миру. Не буду оспаривать логику и смелость новой платформы. Скажу лишь, что плен теории страшнее казематов. Портит жизнь заключенным и тем, кто на свободе. По науке академика Трофима Лысенко, скрещивание помидоров с горохом должно было привести к появлению томатов в стручках. Но здоровая реальность оказалась сильнее представлений биолога. Не все теоретически обоснованное сбывается. Особенно в неточных и неестественных науках — таких, как политология. Бывает, десятилетиями лежат в руинах страны и не распадаются. Вспомним о Сомали. Или очень похожие народы, скажем, чехи со словаками, вдруг решают жить отдельно. Насколько сложны прогнозы в этой деликатной сфере, можно понять, понаблюдав за людьми вокруг себя. Муж и жена совершенно разные, а живут. В другой семье оба умные, красивые, богатые — и развелись. Вот так и со странами. Не угадаешь, как на самом деле будет. Были бы настоящие политические экстрасенсы, знающие, что в прикупе лежит, их бы в казино не пускали и держали под охраной на госдачах.
Давайте прикинем. Кто и зачем экзистенциально делит страну и ходит вокруг нее, словно иллюзионист Кио вокруг своего ящика с разными направлениями распила? Для остроты напряжения в представлении? Потому, что все страшное притягивает магнитом очередного катаклизма? Чтобы, если свершится, записать себя в пророки? Или мы слышим голоса из команды гипнотизеров, которым надо заставить жителей многоэтажек поверить в крылья за спиной? Мол, летите, голуби!
ДЛЯ УЖАСНОГО ПОЛОЖЕНИЯ ПОДБИРАЕМ ВЫРАЖЕНИЯ
Экономические прогнозы не чета политологическим. Отличая инфляцию от стагнации, ретроцессию от рецессии понимаешь, куда движется страна. «В наш пессимистический сценарий, — это я цитирую прогноз специалиста группы ICU, опубликованный на главном новостном портале страны, — мы заложили риск того, что стагнирующая экономика может войти в так называемую тройную рецессию в конце 2013 или в начале 2014 года. Поэтому, на наш взгляд, стагнация и дефляция, переходящая в очень низкую инфляцию, идут рука об руку». Представляя в танце маленьких лебедей три грации нашей замечательной экономики, понимаю, что надо закупать сахар, соль, и все, что положено. Иначе просто не может быть, если повышение цен (инфляция) и покупательной способности наших денег (дефляция) в остановившейся экономике (стагнация) приведут к спаду производства (рецессия) аж в три раза. Ничего себе комментарий специалиста! Уж не правительство ли заказало передать населению закодированный в духе риторики Гарварда привычный украинцам вопль «рятуйтесь, як можете!». Вообще, не в словах высокого профессионального стиля следует описывать случившееся в сфере производства и потребления товаров.
Мы перестали быть покупателями. Подойдите к любому прилавку, где торгуют продуктами первой и второй необходимости, и продавец скажет вам, во сколько раз упал спрос за последние два года. Он падал планомерно, месяц к месяцу, особенно в дни праздников, когда все ориентировались на сбыт предыдущего года, и по нему определяли объем товара для реализации. Но продаж не было, и скучающие продавцы мясных, рыбных, овощных и прочих отделов, включая и промтоварные, разводили руками и называли главную причину паралича рынка: «У людей нет денег». Почему-то этот очевидный сигнал к спасению экономики средствами и стимулами внутреннего потребления не дошел до правительства. Оно продолжало оперировать макропоказателями, ужесточать налоги и сборы, ходить по миру с протянутой рукой. Наверное, так принято на тех этажах, где стагнации и рецессии, девальвации и инфляции — всего лишь слова, характеризующие процесс. Этим этажам гораздо приятнее слышать нейтральное «рецессия» вместо вердикта «упадок».
НЕТ — ФАШИЗМУ ТЕЛА В НАШИХ ДУШАХ!
Раз уж заговорили о витиеватости слов, то стоит обратить внимание на молодой, но быстро развивающийся термин по имени «лукизм» (lookism). Он пришел к нам не из соседней республики, но тоже имеет отношение к демократии. Речь идет о преференциях, предоставляемых обществом людям, чей внешний вид соответствует положительным стереотипам. Проще говоря, некрасивые, невысокие, толстые протестуют против изящных, стройных и симпатичных, снимающих сливки на трудовом, публичном и сексуальном фронтах. Красивые зарабатывают больше, легче устраиваются на работу, получают больше голосов избирателей... Оскорбленные обиженные природой называют явление «фашизмом тела» и предлагают сладкие титулы королев красоты сменить на пресные звания «генетических знаменитостей». Движение, между прочим, не шуточное, особенно в США, где крупные общественные деятели, писатели и ученые относятся к лукизму, как мы к защите бездомных собак. На почве этого термина наша демократия могла бы вполне конкурировать с западными, о чем информирую уполномоченные инстанции. Не робейте в переговорном процессе по поводу ущемления прав и свобод, кое-где у нас порой происходящих. Смело ссылайтесь на устранение лукизма из повседневной жизни страны. Да, у нас есть пережитки в виде всяких там «мисс городов, областей и районов», но в остальном соблюдается принцип «не родись красивым». Любые выборы от сельских рад до самого верха показывают: нет у нас никакого лукизма, то есть дискриминации по фейс-контролю. Убедитесь, осмотрев все билборды и предвыборные листовки. Люди с отталкивающей внешностью у нас работают везде, где не допускает хваленая американская система. У них на фасаде истеблишмента честные глаза, добрые улыбки, умные лица — все худшее, что есть в лукизме. У нас же — правда жизни, обезоруживающая в своей искренности.
