Пани пэчворк
Там, где аллея художников только нащупывает свой зигзаг навстречу Андреевскому спуску, как раз под своеобразной крышей с фуникулерными рельсами, спускаясь вниз, вновь заметила, а это бывает только два раза в году по самым ярким праздникам, нечто калейдоскопное, яркое и свежее лоскутное счастье. Тут же захотелось снова подняться фуникулером наверх, на главное плато Владимирской горки, а потом вприпрыжку слегка сбежать вниз по горе и, наконец, побаловать себя буйством сюжетов, пестрой фантазией пэчворковских покрывал, панно, подушечек, хаотично перескакивая с одного цвета на другой, не в состоянии на чем-то, наконец, остановиться, даже зажмурилась — уж больно все допингует: от изумрудно-зеленого до кирпичного, от алого до оттенков земли и неба, размытых сумерек и лилового заката, по сути, перед глазами — все изощренные переливы, вмещающие наши чувства. Философия пэчворка — лоскутного шитья, когда-то родилась от бедности и не претендовала на что-то большее, но оказалась настолько гибкой и живучей, настолько релаксирующей и динамичной, что, похоже, может полностью изменить не только расписание одного дня, но и логичность восприятия жизни, перетянув одеяло на себя. Пани пэчворк, как сразу мысленно назвала мастерицу, что развесила свои изделия просто среди деревьев, такой реакции и не удивляется, привыкла и к любопытству, и к вопросам, она любит общаться, эта пани по имени Любовь. Уже понимая, что мы на одной волне, даже предчувствуя ответ, все же спросила, а вдруг не угадала — какая игрушка была любимой в детстве? И тут же удовлетворенно усмехнулась, кто бы сомневался, конечно, услышала — калейдоскоп, этот затейник, вечный оптимист и лучший учитель карапузов и взрослых, умеющий вверить каждому особую легкость, мол, — не беда, все не беда, пока с тобой. Наивно, но пани Любовь призналась, что, играя с калейдоскопом и в детстве, и в юности, и сейчас, могла легко представить себя и в музыкальном концерте, пусть напевая самой себе, и в арт-вернисаже, и буйном дефиле под джазовые импровизации. Этому выдумщику-жонглеру моей фантазией позволено все, в том числе и вмиг отогнать неожиданную печаль, всплывающую подчас неизвестно откуда.
«Я бы тоже сейчас играла вовсю с ним, — отозвалась сразу, — если бы как-то мой старый не разбился, как бывает с самой любимой кофейной чашечкой, за которой рука тянется каждое утро. Все другие будут целыми, а любимая, самая нужная, в один из дней зачем-то разобьется и исчезнет, а ведь ее так и не разлюбили, — делилась я со слегка знакомой мастерицей. Китайское же барахло мне не нужно, такие — оскорбительны даже для самой идеи, а настоящий где взять». Пани пэчворк, вдохновившись еще в детстве этой забавой, и, может, благодаря ей и пришла в профессию, хоть по образованию конструктор, чертежный виртуоз, живо откликнулась: «Помогу. Недавно и сама заказала потрясный калейдоскоп в деревянном корпусе, со сменными программами у одного «папы Карло» из Запорожья. Мы вместе встречаемся в художественном объединении «Колорит», вместе с группой и приехали в Киев на День Независимости. Если попрошу и закажу, сделает и вам, вообще-то, он мастерски работает с деревом, а калейдоскопы — его страсть, уверена, что интуитивно существует даже общество калейдоскопистов, да и люди, которые тянутся и к пэчворку, не сомневаюсь, имеют абсолютно родственную философию. Вот и вы подошли, нет, подбежали, ощущая скорей всего, что мои композиции легко и смело дают пинка любой жизненной фанере. К тому же не продаю их по ценам ближайших десятилетий, все весьма демократично. Заметила — лица разглаживаются рядом с пэчворком, с умным и теплым этим шитьем, и я, наблюдая это ежедневно, радуюсь, что кто-то на моих глазах, может, в этот момент решает — не стану больше свои обиды и зуботычины кидать в других, к тому же, пэчворковские изделия всегда — память, а она метафорически может даже иногда заменить, скажем, вид из окна».
Я же, разглядывая импровизации на свободные темы, хоть конструктивно и четко выверенные, понимаю — искусница себя не сдерживает, не боится увлечься, не скупится на сказочные небылицы. Легко могу себе представить, что какой-нибудь зверушка в ее работах превратит свои иголки в цветы, а стилизованный велик будет целовать женскую шляпку, вспоминая ее хозяйку, или чижик-пыжик в ярком сюртуке оденет сережку, а на очереди, узнала, у Любови — ее джинсовая коллекция. «Пэчворк и эта ткань трудно притираются, да еще как задумано, с бахромой наружу, но присмотревшись, знаю, — поясняет собеседница, — прижмутся друг к дружке, и все получится. Ведь идеи подпитывает сама жизнь, к тому же, что понятно, работаю только с натуральными тканями, со старыми надежными ситчиками, крепдешинами, кружевами. В Европе, в частности в Германии, куда ежегодно на пару месяцев езжу к сестре, — рассказала Люба, много магазинов для пэчворка с дивными предложениями: от журналов до ниток, симпатичных лоскутков с яркими принтами — до машинок все качественное, из них готовое изделие никогда не расползется по швам, не растает, как мыльный пузырь. Мой любимый магазинчик так и называется «Маленькое датское счастье». Сестра живет в Германии уже 20 лет, ее муж этнический немец из наших, и там у него много родственников. Надо сказать, что в Германии приходится им работать очень усердно, а моя сестра, имея высшее педагогическое образование, зарабатывает почтальоном, и она сможет выйти на пенсию в 65 с половиной лет. Будет получать весьма скромную по немецким меркам пенсию — 600 евро, а муж, сумевший тестами подтвердить и знание языка, и квалификацию — 1900 евро. Интересно, что если на старости лет они вздумают разойтись, то их две пенсии сложат вместе и сумму разделят поровну. Основная философия немецкого жизненного коллажа, поняла — гарантия надежности. Кстати, недавно сестра приезжала ко мне в Запорожье и удивилась — стоимость наших продуктов уже практически сравнилась с немецкими, но качеством скромнее, а вот услуги у нас дешевле. Сестра сразу, в первый же день, бежит в парикмахерскую — стрижку, маникюр, педикюр — и вот как новая копеечка. Немцы одеваются весьма скромно, недорого и практично, зато не отказывают себе в хорошей правильной еде, путешествиях, и я в эти ежегодные два месяца тоже становлюсь непоседой — мы уже повидали много стран. Конечно, там меня ждут мои поклонники и балую их своим пэчворком, радуюсь, что даже через много лет, приходя в их дома, вижу — мои работы тут как тут, на диванах, на стенах. Как сказала одна заказчица, они обладают особой преданностью, неспособностью к измене, вечной нежностью и умением попадаться на глаза именно тогда, когда особенно нужно, от них всегда исходит тепло, да они и не устают никогда и тем самым бьют собственные рекорды. Тайно, чтобы не знали соседи сестры, а то непременно донесут, иногда я выполняю заказы — глажу вещи и постельное белье после стирки, за шесть евро в час. Немцы всегда аккуратны и наглажены, но сами эту работу давно поручают другим — могут себе позволить и лично не мыть окна — желающих из обслуги полным-полно, в том числе и из наших краев. Люблю свои лоскутки сшивать в одну ленточку и как флажки развешивать и таким образом помочь себе не утратить цветовое и смысловое кокетство в новых изделиях, удержать некую авторскую тайну, какую-нибудь ниточку из прожитой истории, и своим причудливым мышлением исключить инерцию из жизненного рациона.
Вот я и теперь буду отдыхать на декоративных лоскутных подушках, приобретенных у пани Любови. Мне бы еще калейдоскоп от «папы Карло». Как же буду его любить, как обрадуются ему мои глаза, как давно мы не встречались, скажу ему, и, возможно, наконец, перестану усердно учить все теленовости напамять.
Похоже, ныряю в детство по собственному желанию.
Главное все же — вынырнуть вовремя.
