Почему они изменяют?
В одной хорошей-хорошей киношке женщина, которая годами замужем за серийным адюльтерщиком, задается именно этим титульным вопросом. Она блуждает лунной ночью, расспрашивает кого-то об этом при случае. Один человек (из породы ее же мужа, кстати) отвечает: «Почему мужчины изменяют? Потому что боятся смерти, наверное». Женщина возвращается домой и утром приветствует блудного суженого фразой: «И ты тоже умрешь, Коста». Кризис в их браке сошел на стук кулаком по столу и общий мирный завтрак. Потому что, куда и как высоко ни прыгай, ты тоже умрешь, что тут не ясно. Два наглядных акта неповиновения: порядочной итальянской жены перед ее Богом данным мужем и блудливого мужа перед Богом данной смертью.
В этом смешном на самом деле сюжете смерть и супружеская измена стали рядом, потому что объединяет их сильная эмоция, с ними связанная, и чувство непримиримой тайны, которая соблазняет. И тут я открываю недавно переведенный на украинский американский нон-фикшн-бестселлер и читаю где-то ближе к началу: «Тайны дают нам возможность чувствовать себя сильными, весомыми, более свободными и не такими уязвимыми». Уязвимыми, правда? Супружеская измена – это способ не быть уязвимыми? Неужели это и есть правильный ответ на вопрос, почему люди, которые долго и старательно выстраивали партнерские любовные отношения, изменяют друг другу? Ответ правильный, вероятно, но неполный. Надо, кажется, продолжать ту умную книжку читать.
Эстер Перель – практикующий психотерапевт и антрополог – много лет собирала и исследовала истории романтических измен. В результате появилась мощная и важная книга «Скок у гречку. Переосмислення подружніх зрад» (К.: BookChef,, перевод Любови Пылаевой). С моей точки зрения, это ее исследование было бы идеальным подарком на свадьбу. Перель рассказывает, что когда к ней обращается пара, которая готова осмысливать измену, работать над сохранением союза и залечивать вдвоем (но каждый – свои) раны, то она приветствует их фразой: «Ваш первый брак закончился. Хотите ли вы вступить во второй брак вместе?». Сложный вопрос. Ведь есть один действительно очевидный момент в измене, который становится очевидным при условии, что никто не берет на себя роль праведного судьи в этой ситуации. Есть предатель, жертва измены (при отсутствии лучшего определения остается та ужасная «жертва») – и они оба имеют из этого всего болезненный травматический опыт. Теперь надо учиться жить с фантомными болями от ампутированного взаимодоверия как минимум.
Но почему же тот «первый брак» обязательно должен когда-то и как-то закончиться? Где делась преданная любовь до конца жизни?
Браки исторически никогда не были центром романтической любви, а вместе с тем – социальным и экономическим контрактом. Измена была нарушением условий контракта, так с ней и работали, как со статусным оскорблением. Моногамия – это один человек на всю жизнь, так оно было.
Потом что-то изменилось: моногамия – это один человек за раз. Речь идет прежде всего о брачном возрасте и его росте. Перель использует две метафоры – «краеугольный камень» и «замковый камень», удачно. Говорит, что браки раньше – начало взросления, люди паровались в молодости и вместе выстраивали свою личность, на этой почве в частности. Теперь брак обозначает «конец строительства», и копулируются пары из двух самостоятельных взрослых индивидов. И чего они хотят друг от друга? Уважения, заботы и понимания. Брак действует на рынке эмоционального капитала, и эмоциональная зависимость здесь служит в качестве валюты.
Измены не стали частыми, они стали более болезненными. Потому что это всегда вопрос доверия к себе, а не к партнеру. Измена бьет по самооценке, которую мы крепко привязываем к успешным практикам взаимного эмоционального обслуживания. «Что со мной не так? Что я сделал неправильно? Почему он меня больше не любит? Почему она меня больше не хочет?». Знакомые вопросы, правда?
Измена становится таким образом «болезнью современности», слишком травмирующей, мучительной, не смертельной, но и неизлечимой, что характерно. Многие ее клинические симптомы распространяются на те сферы нашей жизни, которые ранее романтическая измена не задевала, вот в чем дело. Измена означает коммуникативный коллапс. Любовная измена держится на сексуальном желании, сокровенности, это все так, но значителен как раз третий элемент - эмоциональная связь; и касается она всех (трех минимум) сторон.
Измена (простите за парадокс) – это всегда о взаимности, а вот любовь (простите за скептицизм) – уже нет.
Человек, который переживает измену, переживает потерю памяти, точнее конфабуляцию воспоминаний. Реакция на измену – онемение, а сразу после – куча подробных и ненужных вопросов к другой стороне. «Как? Где? Когда? Тебе было хорошо? А ей/ему? Во что ты был одет? Как он/она улыбались?». Это попытка реконструировать свое прошлое согласно новой информации, и эти реконструкции – всегда работа с ложными воспоминаниями о событии, в котором ты непосредственно не участвовал. Одна из пациенток Перель говорит, что напоминала себе зрителя в кинотеатре, где на большом экране демонстрируют ее прошлое, а рядом на мониторе – прошлое изменщика, и теперь она должна через монтаж согласовать те картинки. Вот он поздравил ее с днем рождения, вот она счастлива, а вот он в туалете сексимесится с любовницей.
Беда в том, что нас определяют воспоминания и наши представления о прошлом жизненном опыте. Измена – не только потеря прошлого, это буквальная потеря своего уникального Я. «Кто Я? – Жена, которой изменили», и живи теперь с этим: «Самолет разбился. Хватай тех, кто уцелел, и беги без оглядки».
Проблема как раз в том, что уцелевших после измены не остается. И бежать смысла нет: изменяют все и везде. Многие вещи мы воспринимаем как измену, хотя по факту ею они не являются. Измена возможна даже в открытых полиаморных отношениях – максимально, казалось бы, безопасном для «авиакатастроф» пространстве. Перель дает советы, как восстановить отношения после такого потрясения. Но на самом деле говорит о вещах, бесконечно более важных.
Мы живем в мире, где эмоции стали капиталом, требования к ним – это требования к финансовым потокам на рынке. Возникают на этой почве новые системы и классы, и поэтому всегда будут те, у которых достаток и избыток, и деклассированные (деэмпатированные, извините) элементы. И на горизонте – новая классовая вражда, и вот-вот начнет бродить по Европе призрак мировой романтично-эротично-брачной революции. И не мечтайте до этого не дожить.
Перель говорит, что как семейный терапевт первое, чему учит предателя и преданного – задавать правильные вопросы. Именно корректно и полно сформулированные вопросы помогут им пережить эмоциональный и когнитивный крах. Итак, вопрос: почему они изменяют? – А ответа точного нет. Пожалуй, это все-таки неправильный вопрос. А может так: что у нас забрали, когда нас предали? Убытки, а не драмы – говорит Перель о романтической измене, и пишет об этом очень честную книгу о регулировании эмоциональных потоков на брачном рынке.
«И ты тоже умрешь, Коста». Говорит та женщина из фильма. Пожалуй, нужна коррекция: «И ты все равно обанкротишься, Коста». Да, теперь правильно.
