Повесть о трех городах
«18-22.08.2017»
Все уже привыкли как-то, что российский президент ездит на рыбалку в Туву, а поговорить об истории — в Крым. Голый президентский торс и задушевные разговоры о прошлых победах одни только и пользуются неизменным интересом у россиян, а значит, как отмечают эксперты, они и станут ключевыми элементами его предвыборной стратегии. Чем ближе март 2018 года, тем чаще Путин будет ловить электоральную рыбку в мутных водах исторического прошлого, пытаясь наскрести рекордные число голосов и явку по сусекам чужих побед. Да и первое сытое десятилетие его правления само уже давно стало лишь воспоминанием, историей, отдающей душком ностальгии, как и канувшие в Лету благополучие времен СССР. Оккупация Крыма поставила жирный крест на нефтегазовом достатке, и вытащенный из нафталина крест Владимира, обретенный им в Севастополе-Херсонесе, призван кремлевскими политтехнологами оправдать в глазах россиян цену, которую они уже заплатили за эту аннексию и которую им еще предстоит заплатить.
«История повторяется», — уже много лет только и твердят путинские пропагандисты. В равной степени киселевское «можем повторить» касается не только угроз Парижу и Берлину, но и внутренней политики. «После крещения князя Владимира началось укрепление централизованного Российского государства», — сказал на встрече с «представителями общественности, деятелями науки и культуры» оккупированных Крыма и Севастополя Владимир Путин, прежде всего имея ввиду не тысячелетней давности прошлое, но собственное, вследствие аннексии Севастополя и Крыма, «укрепление централизованного Российского государства» — здесь и сейчас. В отличие от эпохи первого Владимира, сегодня речь идет не о модернизации страны, не о заимствовании передовых политических, культурных, экономических достижений, а о консервации российской политической системы, о банальной концентрации власти, об изоляции вместо открытости миру, — как в словах Путина о чем-то прямо противоположном тому, что стало следствием крещения Владимира и его дружины в Херсонесе тысячу лет назад.
Как любой дилетант, ко сколь далекому прошлому ни обращался бы Путин, он видит там лишь сегодняшнюю Россию: «Единый рынок, это общий язык, это вера общая и власть князя. Вот четыре главные составляющие, которые привели, собственно говоря, ...к созданию, по сути, русской нации как таковой». Лишь дилетант мог бы, как Путин, обнаружить в Руси времен правления Рюриковичей, где товаро-денежные отношения только зарождались, «единый рынок». Наличие единого языка опровергается даже не украинскими (ввиду фрагментарности языкового материала), а прежде всего российскими учеными на исключительно богатом материале новгородских берестяных грамот. Что же касается единой веры и даже одного монарха (это последнее случилось лишь однажды во время правления самого Владимира, на практике же Русь — это правление не одного князя, а всех представителей необычайно размножившегося княжеского рода), эти два последних фактора не привели к созданию нации (даже не будем тут спорить, руськой или русской нам ее называть) без исключения, ни в одном из известных нам средневековых государств.
Та непозволительная вольность, с которой Путин обращается с историей, наводит на параллель не с образом Владимира-крестителя, но с Владимиром-язычником, согласно летописному преданию надругавшимся над половецкой княжной Рогнедой на глазах ее матери и отца. Впрочем, муза истории Клио все стерпит, она знавала и худшие времена. А вполне довольный собой насильник тут же отправился из Севастополя в Евпаторию в молодежный лагерь «Таврида», чтобы поведать юношам и девушкам о своей любви к композитору Шуберту, у которого, по его словам, «не складывались отношения с женщинами, он пошел в профессиональную среду, заболел нехорошей болезнью и умер». Это в некоторой степени объяснило, почему российский президент предпочитает слушать произведения Шуберта в обработке Листа, — явно чтобы предохраниться, коль скоро Путин принял брюшной тиф, от которого скончался австрийский композитор, за венерическую болезнь. «Франц Шуберт, вид сзади» — исторический портрет у российского президента вышел в том же стиле, что и ставшее уже знаменитым его авторства изображение кота.
Примерно с той же долей иронии, как к дурно пахнущему анекдоту, следует относиться и к остальным высказываниям Владимира Путина на историческую тематику, с каким бы серьезным намерением или видом он их ни произносил. Какие уже только архитектурные проекты не предлагал россиянам российский президент: Третий Рим, Второй Иерусалим, теперь вот Новая Мекка, в которую он пообещал превратить Севастополь в этот свой визит. Не суть важно, какой смысл вкладывает в это громкое название Путин. — Развитие туризма (в значении «туристическая Мекка») явно не привлекает севастопольцев, коль скоро еще 22 июля 2014 года городской совет обратился к российским властям с просьбой вернуть городу советских времен статус закрытого для приезжих, да и сами россияне все меньше спешат отдыхать в Крыму. Равно как вряд ли кто-то из россиян услышит в этом предложении горькую отсылку к обезвоживанию Крыма, который под управлением оккупантов грозит превратиться в новую Аравийскую пустыню. Какая благопристойная, и не очень, глупость ни слетала бы из президентских уст, главное, у Путина есть благодарный слушатель и зритель — ему сходит с рук уже третья попытка обмана, тогда как Остапа Бендера побили уже за первый его рассказ про Новые Васюки. Третий Рим, Второй Иерусалим, Новая Мекка — не только история, но и сам российский президент повторяется. Похоже, у спичрайтеров Путина заканчиваются оригинальные идеи, приходится вносить косметические правки в один и тот же уже десятки раз читанный текст.
