Принцы на серых лошадях
Прочитала все «Сумерки». За два дня. И все «50 оттенков». Еще два дня. Я люблю плохие книги. Посмотрела «Мой король». В четыре подхода. Я люблю хорошее кино. Но я не люблю, когда под видом безумной любви мне нагло впаривают стокгольмский синдром ... Не берусь переоценивать влияние масслита на читательское сознание. А вот то, что популярная культура является показателем психологического состояния общества, берусь утверждать.
Он контролирует, что и когда она ест. Он настоятельно рекомендует, с кем ей общаться. Он отделяет ее от семьи. Только от него зависит, когда у них будет секс и каким он будет. В конце концов, он — не требующий сна — наблюдает, как спит она. Ну, жутко же! Все это выглядит, как иформлистовка по семейному насилию, строго по пунктам. Но это забота и настоящая любовь, так нам объясняют в подростковой вампирской саге. Любительницы Эдварда вот-вот подрастут и будут искать себе своих Греев, где все еще очевиднее. Искать по крайней мере в плохих книгах ... И оно действует. Почему? Я вот, например, слышу в этих текстах именно голос влюбленной женщины, осчастливленной жертвы. И мне срочно нужны беруши!
Официально стокгольмского синдрома нет в реестрах ментальных расстройств. Точно даже неизвестно, как он работает. Хотя об аффективной привязанности жертвы к палачу, которая по всем параметрам напоминает любовь, говорят постоянно едва ли не во всех областях психологии.
Существует клинический случай — женщина, судьбой которой этот стокгольмский синдром иллюстрируют. 19-летнюю Патти Херст похитила леворадикальная террористическая группировка. Богатая наследница, студентка Лиги Плюща — ее два месяца держали связанной и запертой в шкафу, били и насиловали. Семья согласилась на условия похитителей. Но вдруг Патти добровольно вступила в эту преступную группу. Участвовала в грабежах, перестрелках, была арестована и осуждена. Впоследствии всплыла информация, что она поступила так под прямой угрозой жизни. Ее пощадили. Патти вышла замуж за личного охранника (была бы художественная проза, это был бы простой символизм), родила детей, живет себе ... Удачная иллюстрация существует. А способов определить и откорректировать психическое расстройство, которое официально и болезнью-то нельзя считать — нет.
Ок. Что такое страсть, зарождающаяся у жертвы к палачу — неясно. Что с этим разрушительным чувством делать по жизни — непонятно. Однако стокгольмский синдром можно пристроить к культовым произведениям и отдать на радость трудящимся. Почему так произошло? — думаю. Ответа у меня нет, только подсказки какие-то.
Подсказка номер один. Прямые воздействия порнографического воображения. Порно — с одной стороны, низкая ступень художественной репрезентации, а с другой — такой мощный агент влияния на «вышестоящих», что даже завидно. А тут еще: едва ли не каждое десятилетие декларирует свою «альтернативную сексуальность» — как практику, и как идеологию. Бисексуальность 70-х, групповая семья 90-х, БДСМ 2000-х. Мода на определенные сексуальные практики тоже существует и сейчас в тренде — хард-порно и мазохистская образность. (Так мне рассказывали, ага). Эти БДСМ-волны накатывают на культуру, когда человек чувствует себя в опасности и нуждается в психологической защите. Так, он ограничивает ее социальную, физическую и интеллектуальную жизнь — но он ее любит. Хотела бы я узреть реакцию читателей «Сумерек», если бы там не было хеппи-энда. Но все хорошо закончилось, и все «чур, в домике».
Подсказка номер два. Нас заставляют быть счастливыми, мы предпочитаем как противодействие пострадать. Принуждение к счастью — это базовая концепция общества потребления. Ты должен быть счастливым и ты будешь счастливым, говорю я тебе, если будешь это и это. Тот садист из «Оттенков» унижает свою рабыню, покупая ей новый ноут и даря новую машину; невыносимо! Забавно, но не смешно: идеология потребления включает в себя элементы, которые на первый взгляд должны ее разрушить. Абсорбирует без остатка. Контролируемый вызов потреблению и есть потребление в чистом виде. Хочешь быть счастливым — должен иметь, не хочешь быть счастливым — так же должен иметь. Стань тем, что в тебе любят — done.
Подсказка номер три. Отклонение всегда зрелищное. Аттракционы являются прерогативой популярной культуры; такой очевидный патологический расклад «палач-жертва» она обойти стороной не может.
В 80-х в формулу «розового романа» вторглась разновидность лавбургера об изнасиловании. Всякие «пленницы пирата» и «заложники страсти». Он или она (так, вполне эгалитарный расклад) попадают в плен, где их соблазняют или насилуют (отличить сложно) — так начинаются романтические отношения. Эта тенденция нарастала, пока не завершилась скандалом с романом «Обнаженные чувства». Женщина-жертва группового изнасилования влюбляется в того, кто его инициировал, выходит за него замуж, чтобы стать жертвой регулярного супружеского насилия. Не спрашивайте меня, откуда я знаю сюжет этого трэша, ведь я уже призналась: обожаю плохие книги. Реакция более требовательных, чем я, читательниц была взрывной, обнародование подобных произведений профильными издательствами резко сократилось ...
Чтобы в 2010-х вернуться разновидностью софт-порно о нежной романтической любви, которая сопровождается психологическим и физическим насилием. Сейчас же красивые картинки; с этим остается согласиться.
