Провод не знал, что он провод, пока не включили ток
Что-то как-то в мыслях все пошло наперекосяк. Кучерявые речи уже где-то на день этак... (впрочем, у каждого свой день отсчета, но в среднем результат, думаю, выравнивается) начали легко поддаваться выпрямлению, обнажая главную магистральную мысль всех громких ораторов — мысль, пульсировавшую все отчетливее и рвавшуюся наружу со скоростью струи фонтана Женевского озера, который, как известно, вовсе не стремится к кому-то прислониться, — мысль-лозунг, быть может, самый что ни есть искренний и легко укладывающийся в несколько слов: «Я люблю СЕБЯ до слез». Причем и вожди первой линии, и те, кто стоял за спиной и дышал в затылок, светились этим пониманием, не забывая пылко объясняться в любви к народу.
Народ-то как раз как никогда или как всегда в дни испытаний искренне, как бы с общим сердцем, нервов и здоровья своего не щадил. Причем если в начале событий, в частности на Михайловской площади, было многовато возбужденных старушек, что по-своему, никого не обижая, скажу, унижало общество (это вовсе не эйджизм — дискриминация по возрасту), то затем такая откровенно яркая молодость хлынула на улицы, такая умная, знающая, умеющая изъясняться конкретно и призывающая не к абстрактному европейскому шведскому столу, а к более спокойным и понятным человеческим шагам. На одном плакате прочитала: «Начни с себя — переходи на зеленый, не сори, упорно учи языки. Все это можно освоить бесплатно».
Кто же будет спорить, о чем мечтается людям, многократно обманутым, — хоть как-то договориться с чьей-то упорядоченной жизнью, постепенно начать жить так, чтобы исчезло чувство брезгливости, чтобы законы, наконец, стали сильнее чьей-то ненасытной алчности. Очень хотелось бы верить, что на этот раз не огромные деньги вновь скрестили кулаки и мы в очередной раз — не массовка в подчас весьма драматическом сценарии.
Несмотря на неоднозначность и сложность последних дней, всегда можно выхватить и запомнить свою, пусть негромкую, мимолетную реакцию, уловить в чем-то гротеск, веселье, лиризм. Насупленные, неконтактные лица (естественно, не в дни, когда пролилась кровь) сменились эмоционально освещенными, динамичность мимики сделала их подвижными, молодыми, творческими. Никто точно уже не хочет заблуждаться, что это где-то как-то все идет не так, а не на своей глубоко личной заповедной территории. Душой она зовется...
На Михайловской площади несколько дней пахло дровяными кострами, но в один из вечеров — представьте себе — ванилью. Какая-то женщина заставила меня невольно вертеть головой, впрочем, больше носом. Что это так вкусно пахнет — поймала себя на удивительном ощущении и тут же поняла: ваниль, конечно, ваниль. Тонкий аромат такого беспроигрышного попадания, мирного домашнего успокоения, уюта размеренной жизни, который политическим ветром, да и холодным, уже зимним, сдуло... И тут сигнал — особо ароматный, как будто дом придвинулся и протянул руку, быстро вытесняя колючие, тревожные раздумья. Какая-то хозяюшка принесла завернутые в полотенца и плед еще теплые ванильные ватрушки. В этот момент произошла вроде незапланированная посадка в happy end. Пусть и промежуточная. Не хочется пафосно да умилительно фиксировать свое восхищение пиршеством. Слова-то могут лететь легко, мимоходом задевая своей ненужностью, скоростью, и оттолкнуть кого-то — не путайся, мол, под ногами. Так вот, уверена: самые роскошные самобранки не смогут вызвать такого восторга, как те ванильные обаяшки, так легко, пусть на мгновение защитив от нашего многовекторного кризисного бытия, подарив чудное ванильное свидание, вдруг поднявшее настроение. Смотрела на студентов, уплетающих угощение: дети, совсем дети... а люди-то уже зрелые.
В толпе встретила текстильщика из реставрационной мастерской по оживлению старой мебели. Когда-то писала репортаж из их мастерской и запомнила его слова: то, что реставрируется неделями, на политических баррикадах в Верховной Раде или при последних погромах казенных домов сразу перечеркивает труд многих людей. Нелепо как-то самим делать себя еще беднее. Кураж бьющей стекла барышни, например, понятен — хоть кто-то обратит на нее внимание, но платить за все придется другим. Кстати, до чего же вещи охочи выносить сор из избы, до чего же болтливы — только за порог дома по случаю ремонта они и давай выкладывать все, даже о чем не спрашивают.
Даже в цеху на чей-то взгляд со старьем остро чувствуется, какой предмет в какой спальне родился. Раньше думала, что только особо экономные да небогатые заглядывают сюда, но, увидев ярко-желтые, ручной работы резные опоры будущего кресла, пока с пустотой внутри, чуть не поперхнулась. Дразнили его троном и говорили: предназначен для какого-то особо важного вельможи. Обратила внимание: посадочные места немалые, где-то 70 на 75 сантиметров, можно и пролезть через него. Вульгарный желтый цвет потом уйдет — это, оказывается, была грунтовка. Когда мягкое место будет в гнезде, деревянное кружево позолотят — и получится царское сидение. Мне оно напомнило громадную мебель из мультфильмов — в них Топтыгины восседали, но каждому, видимо, свое — ведь кто-то видит себя на троне. Кстати, многовато их что-то...
Мебель из Верховной Рады бывала тоже тут неоднократно, а зажиточные публичные люди часто привозят старинную мебель отменного качества сборки, не чета нынешней, со своей тканью для обшивки. Этак по 300 евриков за метр. Еще депутаты заказывают диваны для собак, обитые тканью «антикоготь», для котов — метровые подушки и мебель для своей охраны. Тут не спрашивают у клиентов их документы, но прислуга, привозящая заказ, весьма болтлива. Вот мы и знаем больше, чем желали бы наши клиенты, — добавил старший мастер.
Различным циклонам да ураганам всемирная практика традиционно присваивала поначалу только женские имена, затем добавились и мужские. Вперемешку. Оказывается, существует шесть списков имен на шесть лет. Когда использованы все, идет возврат к первому списку, и все начинается сначала. Господи, как похоже ведут себя природные и рукотворные явления. Интересно, есть ли у нас в запасе новые имена...
Там, на Михайловской, услышала фразу, которую вынесла в заголовок. Своей пронзительностью она меня поразила. Провод-то не знал, но ток сам по себе не включился...
Ручная работа.
На ночной же Владимирской горке, как и положено во все времена, целовались парочки. Им точно было лучше всех.
