Счастливый хлам
Сидя на обломках только что снесенной «берлинской стены» (поясню, так называют подруга с мужем самопальную перегородку в одной из своих комнат), мы разохотились болтать да вспоминать. Стена, между тем, превратившись в горизонтальные фрагменты, почти без пыли, во всяком случае, не в том объеме, что предполагалось перед сносом, обнажила сердцевину, в которой прекрасно сохранился строительный материал. Доски от возраста превратились в зрелую, добротную древесину. Такую уже не поведут ни налево, ни направо всякое там внешнее влияние да соблазны. Такая готова стоять еще хоть лет сто внутри какой-нибудь симпатичной хатки. Добро не должно пропадать, вот мы вместе и пристроили его в хорошие руки — вызвонили самозабвенного выдумщика и умельца. Он быстренько вывез крепкие сверхсухие доски и уже одну успел вбить в своей усадьбе, в будущий новый домик. Теперь мы свои в доску — пришли к неожиданному выводу. Правда, эпохальные события в доме подруги только начинались. Теперь нужно было производить зачистку пространства, а значит — разбирать завалы старья, которые бабушка раньше категорически не разрешала вывозить. Собственно, что считать хламом? У одних — это тряпки, у других — косящие под антиквариат псевдопредметы, а третьи и вовсе считают, что у них нет хлама. Скорее же всего, это водопады, терриконы отложенных на время ненужных вещей, и в этом статусе они могут жить бесконечно. И кстати, дышать как бы за наш счет...
Одна любительница все систематизировать даже составила некое досье, обозначила фас и профиль всякого хлама. Не поленилась и выписала себе в назидание кое-что. Читаю: вещи домашнего обихода, которыми не пользовались уже пару лет, а моль это заметила. Обувь драматического возраста, задвинутая куда подальше. Старая, снятая с потолка люстра с разбитым пошловатым плафоном. Тысячу раз прослушанные кассеты. Журналы, к которым больше никто и никогда не вернется. Сломанный миксер, который вряд ли доживет до своей починки. Давно уснувшие часы, мечтающие о батарейке лет пять. Посуда с трещинами и сколами. Мягкие игрушки, давно пережившие фирму-производителя...
Слышала и другие радикальные рассуждения: мол, собирание барахла даже не привычка, а зависимость, подобная курению, употреблению алкоголя или маниакальной привязанности к компьютеру. Сигнал к расчистке в таком случае у всех будет разным. Одни сразу начнут лихорадочно выкидывать ненужные отходы жизнедеятельности, согласившись, что заросли...
Другие — продавать или менять на что-нибудь более эксклюзивное. Обычно это собиратели конкретных вещей. К сожалению, большинство же все ненужное отправит в своеобразную эмиграцию на дачу, чердак, в подвал или встроенные шкафы. Иногда такая лавина может поглотить вообще большую часть жизненного пространства. Тот, кто утверждает, что все это старит и психологически, и физически, конечно, прав. И все же отчасти. Идеально выхолощенный дом незаметно теряет и атмосферу. Другое дело, что милому старью нужно пространство, иначе дом превращается в склад. Уверена, если старые вещи любимы, отреставрированы и вычищены — конкуренции с новыми можно не опасаться. Разве что — последние намного пикантней.
Конечно, такие упрощенные рассуждения на тему хлама могут вызвать снисходительную гримасу у профессионала. Он бы, возможно, и не понял, о чем, собственно, разговор — о безродных тряпках или винтаже, о мебели, купленной когда-то для вложения капитала, или случайном обиходном предмете без всякой биографии. Все имеет свою цену, конечно, включая и то, что от незнания было выкинуто на свалку. В прошлые годы подобное происходило регулярно-волнообразно, о чем сейчас дети и внуки, рассматривая старые семейные альбомы, сожалеют и печалятся. Почему же их бабушки и дедушки были так недальновидны? Стоял бы у них сейчас стол редкой породы дерева или шкаф с затейливыми завитушками, зеркало в деревянном кружеве... Наверное, тогда тоже думали — старье, дышать не дает, и вот быстрое решение долой!
Сегодня же подлавливают на модных увлечениях стариной как бы от противного: могут предложить, машинным способом сделанные предметы, имитирующие более дорогие, ручной работы. Вот здесь и ценовая игра для дилетантов с деньгами.
На антикварном рынке недавно получила бесплатную консультацию от коллекционера, который то собирает, то продает. В конце ХІХ века, например, широко копировали вещи, сделанные в XVII веке. Если не знать технологических особенностей — представлять себе страну производителя. Можно не понять. Правда, это для гурманов. Как наш столяр крепит стекло? Продолжал он. Вставляет изнутри и закрепляет гвоздиками, клеем, замазкой. А англичанин, к примеру, сделает все то же самое, но снаружи. Наш земляк крепит ножку, высверливая отверстие в корпусе, француз — в ножке. Подчас «иностранцы» привлекательней по дизайну, но менее выносливы. Достаточно много повидал антикварной мебели, которая, приехав издалека в новый климат, начинает раскалываться, рассыхаться. Ее часто торопливые владельцы поспешно реставрируют, не дав отдохнуть. Вот и мозаичный слой начинает сходить, от циклевки могут появиться проплешины. Вообще, легче восстанавливать вещи из массива или с резьбой, а не вестись на изысканные, скажем, интарсии, предполагающие дорогущую реставрацию. Надо понимать, что покупка старинной мебели — одна из самых сложных покупок, — рассказывал он, видимо, решив что я созрела. У меня же и мыслей не было прицениваться — так, интересно.
Все это — отступление, однако. К вороху тряпок, накапливаемому обычными обитателями квартир, никак не клеится. Как-то я сама решила расстаться с ненужными вещами и позвонила дальней родственнице. У нее по соседству на площадке живет многодетная небогатая семья. Те заинтересовались и быстро приехали с рюкзаками. Посмотрели одно, другое (кстати, все вещи в хорошем состоянии и при качестве) и покачали головами. Нет, нам это не нужно. Взяли только достаточно свежие диски с просмотренными в прошлом году фильмами да ведро орехов из последнего урожая, который сама вырастила и сама собрала. Правда, я еще две совсем новые детские сковородки как бы навязала. От этого порыва чувствовала себя странно — вроде хотела помочь, а вышло, что невольно уговаривала, чуть ли не заставляла принять подарки. В следующий раз просто вынесу на мусор — там мгновенно все исчезает, и кто-то заочно, быть может, скажет спасибо...
Мой же хлам, заметила, так ловко кокетничает, заигрывает со мной вовремя, напоминая о чем-то важном, теплом, цепляясь из последних сил за родные стены, что расслабляет полностью. Махну рукой — ладно, живи, хлам, ведь мы в определенных отношениях. Некоторые вещи так и не удалось разлюбить. Значит, они того стоят. Вот и выходит — наш уголок нам никогда не тесен.
Да и кто сказал, что это хлам? Не я, точно.
