Странный «Крым»
В Киеве продолжается «Неделя актуальной пьесы» - фестиваль современной драматургии, призванный, как отмечают организаторы, стимулировать диалог между создателями актуального театра и зрителями и открыть новые имена в современной драматургии
«Театром, в котором неудобно» называют свою творческую площадку основатели и организаторы, имея в виду стремление драматургов донести до реципиента провокационные, непростые для осмысления темы.
16 ноября в рамках «Недели» состоялась читка пьесы Сергея Васильева «Крым». Это произведение получило первую премию в номинации «Пьесы» нынешней «Коронации слова», поэтому интересно было - учитывая актуальное название - узнать, что же так привлекло в произведении жюри сразу двух конкурсов. А заодно и подумать о некоторых особенностях актуальной драматургии как их понимают современные авторы.
Действие в пьесе разворачивается по принципу «истории в истории». Персонаж по имени «автор» приходит к продюсеру со сценарием фильма о недавних событиях в Крыму, действие которого происходит в одном из крымских театров. Поэтому основную историю зрители видят словно в рамке разговора между автором и продюсером.
По ее сюжету, в театре на полуострове проходит пресс-конференция по случаю постановки пьесы «на злобу дня» - о присоединении «исконно русских» крымских земель к России и вообще о победоносном пути российского государства в мировой истории. Ставит пьесу, конечно, режиссер «из самой Москвы», а главную роль творения под названием «От Петра к Владимиру» исполняет колоритный и мало трезвый актер Петр Петрович. В канун пресс-конференции в театре суета, все готовятся к важным съемкам. На съемках Петр Петрович читает отрывок из творения - вдохновенный монолог Петра, в котором тот выражает ненависть к «предателю Мазепе». В конце монолога за спиной чтеца падает плохо закрепленный софит, от испуга тот получает инфаркт и тут же умирает. Однако это не последняя смерть в пьесе - после разговора по душам с прибывшим следователем и застолья директор ищет виновных в падении софита. Не найдя монтажников, которые все как один «записались в народное ополчение и на работу не ходят», он набрасывается на работника сцены - ни в чем не повинного крымского татарина Ахтема. Тот пытается оправдаться, но директор и режиссер, оба пьяные, набрасываются на Ахтема и забивают его до смерти. За этим растерянно наблюдает угодливый трус-завлит. В конце предлагаемого сценария театралы-убийцы сжигают тело несчастного Ахтема на крымском пляже.
Впрочем, такая концовка не устраивает продюсера - ведь она не дает людям надежды на лучшее. Поэтому автор разыгрывает альтернативную карту: Ахтем воскресает из мертвых, расправляется с режиссером, директором и завлитом, а затем - сжигает театр. Наконец зрителям предлагается и третья концовка - в ней умирают и обидчики, и обиженный.
Даже беглый пересказ содержания, которого, анализируя пьесу, трудно избежать, передает ощущение жуткой фантасмагории, что автор, очевидно, и пытался создать. В рассказ он загнал все мыслимые и немыслимые клише и ходячие стереотипы. У единственного положительного и непьющего персонажа Ахтема отобрали жилье, его презирают на работе, называют «крымскотатарской сволочью», все сотрудники театра - алкоголики и бандиты, которые готовы убивать с именем «Рассеи-матушки» на устах, члены «народного ополчения» - пьяницы, журналисты - безграмотные выскочки, в театре процветает казенный пафос, подобострастие и ренегатство. Все герои в пьесе - именно такие, какими мы планируем их увидеть еще до появления на сцене. Впрочем, это мало что проясняет нам в их психологии.
То же и с юмором в спектакле: автор пытается обыгрывать общеизвестные моменты, но результат больше похож на бытовой анекдот. Так, услышав название злободневного спектакля «От Петра к Владимиру» далекие от углубления в исторический контекст местные журналисты мгновенно переспрашивают «Какого Петра? Порошенко?..» Поняв, что под Петром подразумевается Петр І, переходят к Владимиру, и поняв, что это же «собиратель земель» Владимир Путин, интересуются: а почему же в таком случае не Владимир Владимирович? ..
Черно-белые мазки автора «Крыма», возможно, и оправданы частично, ведь сама пьеса - только проект сценария, зарисовка, которая, надо думать, когда-нибудь будет улучшена. Кто-то из присутствующих после сценического чтения сказал: это же сатира, в сатирическом произведении краски и должны быть сгущены. Но возникает вопрос, насколько сатирическое письмо пригодно для осмысления актуальных проблем. Можно смеяться, наблюдая несостоятельность и подобострастие. Можно ужасаться, видя несдерживаемую жестокость. Но, наверное, ни один из зрителей не представлял себя в роли злых или, соответственно, добрых сил в драме и ни на минуту не предполагал, что все это могло бы произойти не где-то в «Крыму» с его ретроградными псевдотеатрамы, а скажем, в естественном для зрителя общественном окружении. Получается, что сатира не приближает нас к проблемам, а отдаляет, делает их вещью-в-себе. Хотя актуальный театр вроде бы стремится именно к интенсивному погружению в ткань пьесы для поиска ответов на острые вопросы.
Поэтому из трех предложенных вариантов решения наиболее достоверным представляется все же первый. Ведь в миниатюрном аду вряд ли есть предпосылки для оптимистичного конца или даже для «большого пожара, в котором все сгорает». Поэтому и продюсер из пьесы не верит альтернативным финалам. Видимо, на это и рассчитывал автор - всех насмешить, напугать, потом запутать и так ничего и не объяснить. В конце концов, после показа драматург тоже загадочно молчал, оставляя зрителей один на один с собственным восприятием увиденного.
