Там, где вороны разворачиваются...
Выживут ли села в волынской глубинке?
Недавно я таки доехала до Бучина, села в таком захолустье, где сходятся Волынь, Ровенщина Беларусь. Даже районный центр − Любешов − считается на Волыни глубинкой не так из-за своего географического положения, как из-за малоразвитой инфраструктуры и сохраненной первоначальной природы. А что уж говорить о Бучине, к которому от Любешова − до 15 километров дороги, но такой, что душу вытрясет, а уже за Бучином и мир кончается. Далее или вплавь по Стоходу, или назад с воронами возвращайся. Вороны здесь упомянуты потому, что о таких селах − которые на обочине и географии, и внимания власти − говорят: а то там же вороны уже разворачиваются. Потому и воронам некуда дальше лететь: сказано же, что край земли. «На границе Волынской и Брестской областей затерялось село со странным и магическим названием Бучин. На географических картах оно обозначено пятнышком величиной с маковое зерно. Под микроскопом не разглядишь. О Бучине не знают ни туристы, ни историки. Никто из беспокойного человеческого племени, привыкшего к романтике и экзотике» − так писал о родном селе писатель и журналист Григорий Мацерук, который в Бучине родился и ушел из этой жизни в возрасте 27 лет. Еще и дом есть, в котором он родился.
Людей сюда ведет прежде чудотворная икона Богоматери, которую назвали Бучинской и которая очень отличается от традиционных изображений Богородицы. Бучинская изображена без Богомладенца, в виде девы с печально-проницательным взглядом глаз. Из-под роскошного оклада видно только лицо и две сложенные молитвенно руки, и на голове Богородицы − корона как признак ее чудотворства. И кстати, говорят, что так и неизвестно, кто пожертвовал Богородице этот роскошный и дорогой оклад, меценат остался инкогнито. Быть в Бучине и не навестить церковку, в которой и хранится образ, которому, как свидетельствуют специалисты, несколько веков и у которого продолжают осуществляться чудеса, было бы неправильно. Церквушка − далеко за селом, но сколько я не высматривала вокруг, не увидела болот, которые должны ее окружать. Готовилась же, уезжая сюда, и знала удивительную историю появления иконы именно в этом месте. Специалисты утверждают, что написана она в конце 17 века, а сколько стоит на этой земле Бучин, столько из поколения в поколение передают легенду о том, что нашли святой образ на острове посреди непроходимых болот. И сколько раз забирали икону в село, столько она странным образом возвращалась назад, пока люди не осознали, что это − ее место. Более того, икона и горела, выгорело совершенно изображение, икону и похищали не раз, но каждый раз она воскресала, каждый раз возвращалась в село, потому что в последний раз воры, которые оставили ее на границе с Беларусью, сами (!) позвонили в «службу» и признались, где лежит реликвия.
На первый взгляд Бучинская церквушка − обыкновенный сельский храм с удивительной просто акустикой, однако с крышей, которая давно требует ремонта и местами уже протекает. Священник отец Георгий говорит, что такой малочисленный приход никогда не потянет затрат на ремонт, а спонсора сегодня также найти непросто. Он вспоминает времена, когда разливался Стоход и вокруг церквушки на острове оставалось по метра два суши, все остальное покрывала вода. Священники и прихожане, чтобы попасть на службу, сбрасывали обувь и закатывали и рясы, и штаны. И человеческий гений, вмешавшись в природу, лишил эти места болот, они также высыхают. Мой спутник, один из сельских голов района, чья вся семья походит из Бучина, говорит, что этим летом первый дождь здесь прошел только в начале июля. Нет уже таких, как были болот; нет испарений, говорит он, соответственно нет и дождя. Поэтому аборигены поделили даже последние болота. Едва начинает спеть клюква, ее срывают едва розовой, выкладывают на солнце и так она «доходит». Это, конечно, уже не тот натурпродукт, который нам потом предлагают на рынках за большую цену, но люди знают: не я оборву еще зеленую ягоду, то красной ее уже не застану.
Из Любешова дорога на Бучин в значительной степени идет через лес, им она тянется аж 7 километров, и этот лес немного старше, который еще не успели вырубить. Говорят, что здесь самые богатые в округе черничники. Ягода, которая кормит в сезон тысячи волынских семей и бизнесменов, которые зарабатывают на этом тяжелом труде стократ больше, чем простые сборщики, здесь и сладкая, и большая. По дороге в село мы не видим на ягодниках ни одного человека. Это потому, что заготовители снизили цену до неприличной в гривен 15 за килограмм (когда в соседней Польше волынская черника стоит 60 злотых за килограмм, то есть 400 гривен), или ... основную ягоду уже собрали так называемыми гребенками. «А белорусы собирают чернику?» − почему-то этот вопрос интересует меня сейчас, потому что я знаю, что через несколько десятков километров в белорусских селах − и фермы, и заводы, и вся тебе инфраструктура, поэтому там часто «брезгуют» адским трудом на чернике. «И белорусы собирают, но гребенки там строго запрещены и это не на словах», − говорит мой попутчик. Также он показывает мне по дороге полуразрушенные корпуса некогда мощного кирпичного завода, который изготавливал качественный силикатный кирпич, давал работу всей округе, продукцию поставлял аж в Сургут.
Чему удивляться, что даже в прямом, а не переносном смысле слова воронам «кайф» в Бучине? Люди же покидают места, которые их предки выбрали еще в 16 веке, и актуальным в ту пору были наличие леса и реки − кормильцев. Теперь же из 90 с чем-то домов «живыми» осталось чуть больше сорока. Опустевшее жилье − через дом. И жителей здесь сейчас где-то до ста, а еще 15 лет назад было почти 300. Тетушки под церквушкой, одетые поверх юбок в вышитые фартуки (ну где еще увидишь такое даже на Волыни?) на местном диалекте говорят, что «гето произошло после того, как школу закрыли». А в эту школу лодками (!) добирались дети из соседних Сваловичей, которые сейчас стали деревней-музеем, и так же лодками их родители приходили по Стоходу в Бучинскую церковку. Сейчас в Бучине только двое школьников, которых привозят за 10 километров в Подкормилье. А нет детей − нет жизни для всего села. Теперь спасателем и кормильцем его является интернат для престарелых, который расположили в помещении бывшей школы. И свозят сюда одиноких и калек едва ли не со всего района. Здесь чисто, здесь уютно, но от этой местной перестановки − школа на дом престарелых − так становится грустно. И все же оставляем Бучин с надеждой и верой. Мы же не вороны, мы знаем, что мир здесь совсем не заканчивается, здесь он только начинается.
Наталья МАЛИМОН, «День», Луцк
