Тест горностая
Стоя у известной картины «Дама с горностаем», слушая в наушники историю ее создания, почему-то думала вовсе не о ней, даме-картине, а о малыше-горностае. По сути, видела зверька только на картинах да в кинофильмах, и то, в его второй жизни, в виде вельможных палантинов, мантий, боа, горжеток. Чувствую снова настиг эффект речной воды, когда любуясь чем-то, увлекаясь каким-нибудь сюжетом нового дня, думаешь о чем-то своем, и не пропуская незаметных мелочей (отсюда и возникло домашнее выражение «эффект речной воды»), мысленно тестируешь свои планы. Так уже случилось одна на выставке всемирнопризнанного мариниста. Конечно, его море — совершенно, оно такое одно и об этом, пожалуй, уже все сказано, но меня поразила тогда его речная вода, которая на его полотнах так трепетно жила, притворяясь, то тихой недотрогой, то буйной хулиганкой. Хотелось сказать — ушедшей эпохи, но разве у воды бывает возраст. Прелесть в том, что в его виртуозно выписанную воду можно входить бесконечно. С тех пор тайно и преданно люблю речную воду мастера, и даже рада, что тысячи людей восхищаются его морем, не замечая реки. Не хочу, чтобы кто-то также любил его тихие и ласковые речные перекаты, не хочу ревновать.
Когда гид, рассказывала о «Даме с горностаем» немного отвлекся от дат и любовных хитросплетений, имеющих отношение к написанию картины, то вдруг вспомнил, что красивый горностай — зверек непростой, а с обостренным пониманием чести мундира, в данном случае своей меховой шубки. Профессионалы, наблюдающие за жизнью этого пушистика, поражаются его чистоплотностью. Малыш скорей попадет под пулю охотника, чем позволит замарать свой мех. Тут же выплыла, без спросу, какая-то совсем неуместная мысль — ему, горностаю, с такой брезгливостью никак бы не прижиться в подкупольном обществе неприкасаемых — там сплошные пятна на мундирах и, похоже, владельцы носят их как ордена. В тот день побывала и на вилле принцессы Карлотта у озера Комо, третьего по величине озера Италии. Вилла-музей находится в совершенно роскошном парке, по сути, в рукотворном раю, где логичней затихнуть и радоваться мгновению, тому, что это происходит именно с тобой. И все же, пересилило роскошное умиротворение совсем другое. В тот день в парк и музей пришли волонтеры со своими подопечными-стариками, по сути, пребывающими в тумане старческого слабоумия, многие с трудом передвигались, но все были чистенько одеты, многие, похоже, что-то фотографировали на мобильные. Одна волонтерка призналась мне, что кадр они, естественно, выстроить не могут, но мы, волонтеры, потом чистим их картинки и вставляем прекрасные портреты цветов, птиц, озерной воды. Им приятно, что и у них так классно вышло. Когда же группа собралась домой, их всех подвели к садовому лифту и по очереди спустили вниз. Если учесть, что сад на высокой горе, то без лифта старики не смогли бы насладиться красотой. Еще одна важная немелочь — вокруг множество фонтанчиков с чистейшей и питьевой водой (в этой поездке на воду не потратила ни цента). И эти подробности, детали, отличают нас сильнее, чем курс национальной валюты по отношению к евро, и такую пропасть с одного прыжка не покорить.
В картинной галереи, естественно, было чем восхищаться, но выделила для себя одного Ромео. Именно таким, особо трепетным, настоящим в своей всевладной любви, таким мне кажется, и представляла всегда его. Джульетта тоже стояла на картине рядом, но она меня разочаровала — пышненькая молодка, совсем не девочка, хоть мы знаем — ей всего 13 лет. Кстати, тут же узнала, о чем никогда и не задумывалась, что матери Джульетты было 28 лет. Кошмар, какая древность по тем временам.
Вокруг по музейным залам привычно бегали китайцы, будто все перекочевали с улиц в музей, но, нет — выглянув с дивного панорамного балкона, убедилась — там их также более чем. На улице, правда, китаянки все под зонтиками или укрыты куртками как капюшонами. Очень боятся загореть, что-то не успеть, не купить, не скупить партиями, не побывать. Вот и мотаются шумной гурьбой, то разбиваясь на стайки, то сливаясь снова в голосистую толпу. Своей суетой они подчас сбивают мелодию ожидания, которая непременно зреет в каждом путешественнике идущему навстречу, возможно, неизведованному, невиданному.
Итальянцы же, похоже, совсем не обращают внимание на разноголосую толпу иностранцев, им никто не помешает посидеть в уличном кафе с филижанкой кофе и чем-то настроенческом в бокале. В кафе они обычно не в одиночку, если без друзей и родных, то с собаками. Часто присутствуют и те, и другие. Причем, может быть одна собака под столиком — укрылась от жары, другая на коленях. При этом все пьется и съедается в хорошем настроении, в таком же расположении духа и животные. Их тут очень любят и они совсем не домоседы — при первой возможности прямиком в кафе — принаряженные, в изысканных ошейниках, с холеной шерстью и счастливыми глазами.
Увезу еще одно совсем маленькое, по сути, мимолетное воспоминание из италоязычного швейцарского Лугано. Идя вдоль набережной увидела, что парнишка пылесосит площадку кафе, готовя к новому утру, и, чтобы ему не мешать, идя сквозь его пол, правда, с другой стороны сразу начинается проезжая часть, но все же решила проскочить, уловив паузу в движении. Парнишка мне не позволил и с криком: «Синьора, синьора! — пригласил меня пройти через кафе, а не рисковать. Как приятно, однако, официант своей обходительностью невольно прошел тест. Горностаевский, на достойную репутацию. Решила не спешить, а заказать чашечку кофе и насладиться ею неспешно, в тишине, на чистой террасе, увитой цветами.
Что ж, горностай, работай и дальше. Я бы сказала так — горностай, горностай, кого любишь — выбирай! И не забывай своих — я о тебе уже написала.
