Три-пять минут сочувствия
В 1949 году в США вышла книга «Смертью не гордятся». Ее написал Джон Хантер — в то время очень известный публицист. Его сын больше года умирал от рака мозга. Хантер написал о его и своих страданиях, привлекая к проблеме широкое внимание. Послевоенный 1949-й на дворе! — опыт «бытового» умирания, а не убийства и массового уничтожения воспринимался как, скажу грубо, экзотический и второстепенный. Хантер одной книгой изменил правила игры. В культурном обороте возник и закрепился концепт «достойная смерть», и он больше не касался ратного подвига. И распространилось по западной культуре представление о «негероической» смерти (точнее: умирании), которая к себе требует предельно уважительного отношения. Смерть постепенно перестала быть абстракцией, какой ее сделала модернистская культура, и снова стала буквально-физиологической: человеческим телом, которое страдает и умирает. Больше: страждущим телом близкого человека.
В 1980-х мир увидела еще одна книга, написанная родителями, которые потеряли ребенка. «Путь к смерти» Виктора и Розмари Зорза. Их 25-летняя дочь умерла от рака. Виктор и Розмари написали, как психологически и физиологически изменила их ребенка болезнь, как переживала она предсмертные опыты — и как пережили свою огромную потерю они. Эта книга была не просто популярной и спровоцировала волну документальной и художественной прозы об умирании (таких книг всегда было много). «Путь к смерти» стала влиятельной, потому что привела к реальным преобразованиям — был реформирован институт хосписов.
Книг о достойном умирании и смертельных болезнях на самом деле очень-очень много. И лишь единицы из них претендуют быть действием, направленным на социальные преобразования. Эти две книги, которые я упомянула, и претендовали, и выполнили свою миссию, поставив читателя лицом к лицу со сверхсложным социальным взаимодействием. Они исключительные. Но не факт, что их будет читать сейчас кто-то, кроме историков и социологов. Поэтому поговорить я хочу на самом деле не о них, а о другом кейсе литературы социального действия, более тонкой, длительной и поэтому более действенной.
Telling Tales. Так назывался сборник рассказов, которыф курировала и составляла Нобелевская лауреат из Африки Надин Гордимер. Это было в 2000-х. Историй в книге рассказали двадцать одну. А авторский состав сборника заставляет челюсть отпасть навсегда: Артур Миллер, Вуди Аллен, Габриель Гарсия Маркес, Маргарет Этвуд, Кедзабуро Ое, Гюнтер Грасс, Салман Рушди, Мишель Турнье, Криста Вольф, Амос Оз, Пол Теру, Жозе Сарамаго и другие. Авторы не просто первого ряда, а бесспорные литературные авторитеты. И, наконец, здесь только нобелиантов пятеро. А представлял эту книгу Кофи Аннан (на минуточку!). На заседании ООН. Никто из тех, кто писал для этого издания и работал над его продвижением, денег не получил. Для издателя эта книга так же была неприбыльной. Впоследствии стали появляться переводы сборника, которые так же не приносили прибыли: иностранные издательства и переводчики тоже работали на волонтерских началах. Telling Tales — благотворительный проект. Книга стоила немало, авторский состав привлекал читателя-покупателя, а все средства перечислялись в фонд борьбы со СПИДом в Африке.
Почему я поставила эту книгу в компанию к первым двум? Она так же включена в социальную работу по помощи неизлечимо больным. Деньги, которые заработали на Telling Tales, пошли прежде всего на паллиативную помощь. А вот исключительным этот сборник делает следующий момент. В одном (!) здешнем произведении нет ни одного (!) упоминания о смертельных болезнях, и речь вовсе не идет о процессах умирания. И этот проект свою социальную цель все равно выполняет. И остается при этом еще и хорошей литературой. Как? — Мне кажется, именно потому, что цель и тематика этого концептуального издания предельно расходятся. Кстати, не упоминать умирание от смертельной болезни, таким было решение составительницы, это не случайное совпадение.
Скажем, Сарамаго пишет историю последнего на земле кентавра, в котором никак не уживутся потребности мужчины и лошади. И когда, наконец, человек видит женщину, которую способен любить, она выбирает коня. Или, например, Артур Миллер пишет сексуальный дебют парня-подростка, который приехал за щенком в отдаленный неблагополучный район, а получил первый опыт любви впопыхах. И щенок оказался беспородным, солгала дамочка в объявлении. Или в рассказе Маркеса сенатор счастливо влюбляется в прекрасную женщину, и незадача — происходит это ровно за полгода до его политической и физической смерти. Женщина приходит к нему, одетая в пояс верности, и потребует за акт любви политическую услугу. Буквально вспыхивают от любви женщины в прозе Рушди. Буквально эксгумируют свое прошлое женщины Этвуд. И т.д., и т. п.
Авторов из Африки в книге, между прочим, четверо. Они пишут об Африке, естественно. Но не о той, на которую собирает деньги книга, рассказывающая истории. В рассказе Чинуа Ачебе в стране, где только что завершилась война, мужчина берет со стола горсть сахара и бросает прямо в окно. И объясняет удивленным сотрапезникам: «Потому что я могу!». Его слышат и понимают.
Собственно, рассказывать истории — единственный способ быть услышанным. Точнее: это единственная на гарантия, что тебя до конца выслушают. Один из хулиганов с 1960-х говорил такое. Не нужно много смелости и особого ума, чтобы кричать «Пожар!» в театре, за тебя все сделает содержание сообщения. А вот кричать «Театр!» на пожаре, здесь нужна и смекалка, и колоссальная внутренняя свобода. Авторы Telling Tales кричат «Театр!» на пожаре, и их при этом слышат и выслушают до конца. Героиня из книги Этвуд — настоящий ТВ-маньяк, смотрит нон-стоп мыльные оперы и сериалы, а недавно жестко подсела на репортажи и новости о катастрофах. Хороший сюжет, в котором «мыльные» страсти сменяют реальные страдания, и ничего от этого, честно говоря, не меняется. «Получаешь только то, что видишь» — это тоже из повествования Этвуд.
Катастрофы и трагедии привлекают наше внимание на очень ограниченное время. Мы как группа, которая потребляет информацию, не прибегаем к сочувствию-эмпатии-сопереживанию, которое продлится долго. Это не следствие клипового сознания, информационной перегрузки или сверхбыстрых темпов современности. Так было всегда, так работает эмоциональная сфера человека. Переживать чужое горе утомительно, сочувствие — реакция мгновенная и непрочная. (Новостные репортеры это очень хорошо знают). Чтобы книга, которая претендует быть успешным социальным проектом, таким стала, она должна делать ставку не на сильную эмоцию, и даже не на важную информацию. Эта книга должна сплачивать.
Telling Tales создает некое условное сообщество, к которому каждый может приобщиться, купив книгу и перечислив таким образом деньги на благородное дело. Ты, который потратил несколько баксов на книгу, и пятеро нобелевских лауреатов — и где-то в Африке те, кто умирают от инфекционных болезней. Цинично? — Наверное. Действенно? — Наверное. Три-пять минут на эмпатию, пять-шесть часов на чтение хорошей книги и пять-шесть лет, чтобы перечитывать и само-гордиться (сборник этот до сих пор активно продается, но уже в рубрике «букинистика»).
Похоже на пышную благотворительную вечеринку, где собирают деньги, которые кому-то перечислят при необходимости, о которой приглашенные ни сном, ни духом? Да, похоже. В конце концов, в качестве образца Гордимер взяла благотворительные ТВ-марафоны и рок-концерты, это был новый формат для собственно книг. Плохая новость для книг социального действия: люди предпочитают развлекаться, а не заниматься чужими бедами. Хорошая новость для литературы: хорошие книги развлекают, незаметно приучая заниматься чужими бедами. Главное — не прекращать тренировок и довести уровень сочувствия к чужим несчастьям хотя бы до десяти минут.
Вот только. Каждый рассказ в этой книге вращается вокруг смерти — умер ребенок, умер отец, умер бывший любовник. Как будто попросили двадцать классных прозаиков не думать о красном слоне в комнате. А возможно, просто в литературе не так уж и много есть тем, и смерть — одна из них?
