Я говорю с крымчанами на одном языке, но... не понимаю ни слова!
За несколько дней до «черного четверга», когда мы еще не разучились шутить, приятель из Прикарпатья (с двумя юридическими образованиями, депутат городского совета, ведущий популярного политического шоу на местном телеканале), узнав о моей определенной активности и посильной помощи протестующим, со свойственным ему юмором прокомментировал на «Фейсбуке» (сохраняю лексику автора): «За часів Майдану для мене є дві надзвичайні новини: збіг Янека й політизація Ірки!» Я в долгу не осталась: «Неожиданное — рядом...» Может быть, эта словесная перепалка и могла бы кому-то из моих знакомых показаться забавной, если бы не трагические события, произошедшие через несколько дней...
Я никогда не была диссиденткой, революционеркой, националисткой. Скорее — наблюдателем. Родилась и окончила школу в Крыму, в Феодосии. Университет — в Саратове. Судьба привела меня в Киев. Выучила украинский язык, более 20 лет проработала на телевидении, сейчас — в прессе. Сегодня даже стыдно признаваться, что декларировала свою аполитичность: кругом моих интересов являлись исключительно литература, кино, театр, путешествия. Мне этого было достаточно, и жизнь казалась прекрасной.
В конце ноября, когда на Майдан вышли первые протестующие, возмущенные неподписанием «гарантом» Соглашения о вступлении Украины в Европейский Союз, как любой здравомыслящий человек, мыслями была на их стороне. Но и тогда — наблюдателем. Потому что многого не принимала в действиях активистов. Не одобряю и сейчас, более того, уверена, что определенные радикальные поступки — захваты зданий министерств, варварские разгромы магазинов, неумные, вандальские разрушения памятников Ленину (существуют цивилизованные методы избавления от ненавистных нации статуй) — уже на первом этапе принесли колоссальный вред Майдану, поставили под сомнение его патриотичность и искренность среди мало и однобоко информированной части населения Украины. В данном случае, я говорю о юго-востоке нашей страны. В частности, о Крыме.
Далее случилось то, что случилось. Нет смысла прослеживать хронологию трагических событий — они всем известны. И боль, бессилие, страх, которые мы пережили, ненависть к преступникам от власти живут сегодня в каждом из нас. Гибель Небесной Сотни стала точкой невозврата. Мы проснулись другими людьми. И я в том числе.
В течение последних месяцев, когда выпуски новостей во всем мире начинаются с обзора событий в Украине, мне, как (уверена!) и многим из вас, ежедневно звонят друзья из разных стран — Германии, Америки, Сербии, Грузии, России. И из Крыма. Пытаются разобраться в том, что происходит в Киеве, предлагают помощь. Когда победил Майдан и трусливо, как крыса с тонущего корабля, сбежал президент, звонков, писем в «Фейсбуке» было особенно много. «Слава Украине!» — искренне приветствовали меня. Ответ вы знаете. Все понимали, что нас ждут непростые времена, но восхищались и завидовали нации, которая доказала, что хочет, может и будет жить в свободной стране.
А через несколько дней мы оказались на грани войны с «братским народом». В мой родной, любимый, знакомый, по-моему, до каждой трещинки в сухой просоленной земле, Крым беспардонно вошли российские войска. Я боюсь включать телевизор утром, чтобы не услышать непоправимые слова, которые даже не хочу произносить. Мне очень страшно за друзей, в непосредственной близости от домов которых (рядом с казармой морских пехотинцев) стоят вооруженные «миротворцы»...
Но еще страшнее представить, что ждет моих крымчан в недалеком будущем... Когда самозванец с однозначным прозвищем «Гоблин» (не хочется марать фамилию любимого писателя) объявил о том, что 16 марта в Крыму пройдет референдум о присоединении полуострова к России, за который уже проголосовала Верховная Рада автономии, я спросила у своих родных людей, неужели они действительно хотят этого?! Не понимают, чем грозит (Крыму вообще, а Феодосии в частности, поскольку это город-курорт) такое неадекватное решение?!. То, что услышала, не дает мне покоя все последующие дни. «Ты же умный человек — сказала подруга (интеллигентная, начитанная женщина, всю жизнь проработавшая в библиотеке). — Что мы можем сделать? Все равно за нас уже все решили...» «Но мы же смогли!» — «Ну, и что у вас сейчас хорошего?..» Мои доводы о том, что ждет Крым при переходе в рублевую зону, о безусловной потере украинских туристов (о российских даже и речи быть не может!), реальных проблемах с водой, электричеством в случае присоединения к России, услышаны не были... Реакция — инфантильная до первобытного тупизма: «Да ну их всех! Надоели! Давай хоть с тобой не ссориться по этому поводу!..»
Еще один приятель (тоже человек с высшим образованием), активный член «Международного сообщества казачества», с гордостью сообщил мне, что «их ребята» отлавливают «недобитых бандеровцев» в Симферополе, что крымчане с нетерпением ждут референдума: не нужно будет, наконец, переводить документы на украинский, и они станут получать такие же пенсии, как у его «брата в Москве — 38 000 рублей»... На мой вопрос, уверен ли он в этом, аргументы, что Россия не собирается и не сможет вкладывать в Крым многомиллиардные дотации, весело парировал: «Это их проблемы!..» Комментарии были излишни. Продолжать разговор расхотелось. Прощаясь, мой друг сказал: «Созвонимся через неделю!» Я съязвила (он, правда, моих «тонких» намеков не понял), мол, через неделю — это вряд ли, по всей видимости, мы будем жить в разных странах — роуминг... Чем несколько озадачила его: «Думаешь? Да нет, пока они там разберутся...» Товарищ не понимает, мелькнула беспомощная мысль...
Мне невыразимо больно осознавать, что Крым, по всей видимости (никогда не говори «Никогда!»), мы потеряли. Но еще тяжелее мысль, что виноваты в этом сами. Потому что за все годы независимости Украины власть не обращала на золотоносный, без преувеличения, полуостров, никакого внимания. А если и косила взглядом, то лишь затем, чтобы продать или «сдать в аренду» фантастически красивые его земли. Потому что игнорировала факт, что в Крыму, в основном, живут русскоязычные люди, и безапелляционно жесткое (куда, мол, денутся!) внедрение украинского языка злит и отдаляет от материка многих крымчан. Ну, чем, как не провокацией, можно объяснить ситуацию, когда во время траура по Небесной Сотне первый закон, который решило принять революционное правительство, был закон о языке?!. Чем, как не халатным безразличием, можно объяснить то, что все годы независимости (я уж не говорю о последних месяцах!) информацию Крым получал, в основном, из российских каналов?!. Ну, чего проще, казалось бы, было давным-давно создать в автономии современный, умный, с интересными авторскими программами украинскоязычный телеканал (как, в свое время, в Киеве «1+1»), хотя бы две региональные газеты на украинском, стильный глянцевый журнал, от чтения которого молодежь не могла бы отказаться по определению? Укрепить профессиональные кадры талантливыми журналистами — носителями языка, поощрив их адекватной зарплатой, сравнимой с доходами западных коллег? Думаете, кто-нибудь отказался бы поработать в этом райском уголке при таких условиях несколько лет? Убеждена, что на кастинг выстраивалась бы очередь!
Сегодня ситуацию уже не исправить, как бы ни было горько признавать собственные ошибки. Но я вдруг с изумлением поняла, что мне не жалко, если мой любимый Крым отделится от Украины. Потому что никто не может заставить человека любить Родину. Любить, несмотря на все ее недостатки и необдуманные поступки. Просто потому, что это — твоя! Родина! А мои бывшие соотечественники искренне не понимают, что за желание просто хорошо жить в своей стране можно и умереть. Осознавая безрассудность и (простите, мои хорошие!) недоумие решения крымчан отдаться Путину, ни в коем случае не желаю им бедности, отчаяния и нищеты. Ведь, при определенном жизненном раскладе, я сама могла бы оказаться среди них. Но, увы, они — бедность и отчаянье — придут. И от этого факта невозможно отмахнуться. Правда, это уже будут их, российские, проблемы, как сказал мой приятель из казаков...
P.S. В свое время я делала телевизионную культурологическую программу «Эгоистка». Ее формат был достаточно гибким — интервью с известными кинематографистами, репортажи с кинофестивалей и путешествия. Проект из-за реструктуризации телеканала просуществовал недолго, и я не успела снять передачу о древней, «знакомой до слез» Феодосии, которую хотела назвать «Лучший город Земли». Эта идея не покидала меня до последнего времени. Теперь же знаю, что она уже никогда не осуществится. А если, паче чаяния, такое и случится, название у проекта будет тем же (я не стала меньше любить свой родной город), но содержание — совершенно иным. Это моя личная точка невозврата.
