Желтая стрела
Усыпленные первыми намеками весеннего тепла, мы плетемся на железнодорожный мост через реку Припять, время от времени спотыкаясь в темноте и все равно не включая света. Глаза наши слипаются от усталости, а огни атомной станции на горизонте - это настоящий оазис электросияния в необозримой пустыне мрака.
Пойдем, говорю, что нам здесь еще ловить? Мы уже заглянули в каждое окно, сто раз обошли все эти бетонки, сараи и дома. Даже те, от которых остались одни стены под проломанными крышами и защитный барьер из лабиринтов разросшегося винограда вокруг. Мы трое суток выжигали кабель на заводе "Юпитер", мы обошли милицейские засады у стелы "Припять" и убежали от погони через непопулярные тропинки Рыжего леса.
Пошли, говорю, посидим в засаде на железной дороге. Мы что, чем-то хуже?
Скоро там будет проезжать ночной состав: контрабанда коксохима, наша желтая стрела, наш полярный экспресс через засыпанные крахмалом поля - на восток, на Славутич. Пустим поезд под откос, пойдем с фонарями искать выживших, будем вытаскивать их из вагонов по одному, будем сдирать шкуру, обсыпать крахмалом и заворачивать в шкуру назад. Возьмем машиниста в заложники и будем гонять туда-сюда - давить нелегалов, которые поставили камеры на долгую выдержку и задремали на путях.
Сделаешь ту свою фотку, о которой мы столько говорим. Там есть та будка, прямо у моста, с видом на станцию - поставишь внутри свою боевую турель. Это удобная будка - прямо в ней можно и наваливаться, и с поезда никто не заметит. Никакой пахарь Новарки в синем комбике не сдаст нас ментам на станции Семиходы. Пошли, говорю, чем нам здесь еще маяться?
Вот мы лезем на высоченную насыпь и топаем по узким доскам, положенным поперек шпал. И в широких промежутках между этими шпалами я вижу глубокие пропасти, далеко внизу под ногами вижу широкую реку, в которой отражаются луна и звезды. Слышу плюхканье кабанов и визги лося.
Нам еще долго до будки.
Мост - это брюхо огромного змея, растянутое на полтора километра. Такое длиннющие - устать можно, задышаться можно, остановиться на привал можно и многое можно в нем найти. Здесь словно из чрева мертвого кашалота запросто можно достать ласты, гарпуны, череп лисицы, туземный барабан "там-там", обломок дайкатаны, 47 пуговиц, билет на премьеру фильма американского режиссера Дито Монтинеля "Война", банка Coca-Cola с надписями на иврите и шарф "Ворскла-Нефтегаз - чемпион".
Вот мы проходим мост.
Его белые кости в лунном свете точно слитки серебра, которое чудом до сих пор не сдали на драгмет. Люди напуганы - и через тридцать лет боятся подойти к мертвому монстру. Только быстро проезжают по его спине в огромных железных ящиках на колесиках.
И в этой восхитительной тишине, когда не слышно шагов друзей впереди (они становятся на пятки, чтобы замедлить ход и не разбудить зверя), когда даже течение реки затихло, чтобы не поднимать рябь на воде и не исказить гладкие очертания отраженной Луны - я наступил на череп лисицы, который лежал прямо посреди моста.
Катастрофа.
Хруст черепа прогремел скрежетами всех колесиков механизма мирового времени и взялся перемолачивать мои барабанные перепонки. Хруст положил их под гигантские жернова, под все на свете паровые прессы и перетер в пыль. Когда шум достиг апогея и переместился куда-то в лигу звуков акустических пушек - монстр проснулся и мост рухнул прямо на нас, все кружево его кулис посыпалось, словно великан наступил на крепость, собранную из спичек.
Серебряные арки, все его лучевые кости, все опоры мира, мира и ночной тишины - полетели на нас, точно лего, которое засыпаешь из красочной картонной коробки себе прямо в голову. Засыпаешь и надеешься, что там как-то само сложится в королевский замок, пиратский остров, космодром, базу подводников, полицейский участок, грузовик с гоночными болидами из каталога Lego system 1994 года, который я маленьким затирал до дыр, мечтая обо всех конструкторах сразу.
Поднялся ветер и сознание мое раздулось в хрустальный шар, словно венецианское стекло, а затем - оторвалось от тела вместе с серебряными переплетениями арки, вместе со звездами и тьмой - оторвалось и упало на бетонный батут моста. Батут прогнулся, а все, что падало - отскочило от него и снова взлетело в небо, сложившись назад. Я пробовал увидеть изменения - зафиксировать примесь стекла в серебре арки, но различить это невозможно было на фоне черного неба, на фоне рваных лоскутов облаков, которые иногда пролетали над головами слишком быстро как для такой тихой ночи.
Слава богу, будка уже рядом.
Аванпост космической федерации, заполярное туристическое пристанище, граница кроганской ДМЗ, логово бомжей народов мира - называйте как хотите, но внутри там есть все, что нужно таким, как мы, то есть ничего хорошего: ржавая печка, куча кирпича, пару деревянных лежанок и окно в сторону ЧАЭС, предусмотрительно заколоченное листом жести.
Лист мы сразу вырвали, даже до того, как поставили фотоаппарат объективом в сторону станции, прежде чем разложили боевые треноги и настроили длинные выдержки, балансируя между зернистостью и звездным поплывом. Разложили и застыли в ожидании.
Вот, сейчас проедет наш поезд, наша желтая стрела.
Вот он должен пронестись, вот должен перекричать нашу электронную музыку, вот должен ослепить собой ночь. И мы притихнем в момент, когда он будет лететь мимо, притихнем, когда прозвучит контрольно-затворных "щелк" и поезд поймается: электролуч на скорости в одном кадре с очертаниями моста, серебром спины дракона и мешаниной сияния ЧАЭС на горизонте.
Десятки тысяч фото я видел из Зоны, но такого - пока не видел.
И мы ждали: вспоминали старое, жгли свечи, считали запасы спиртного в тайниках и рюкзаках, пробовали вспомнить, какой мы здесь день и как давно покинули цивилизацию. Говорили тихо, выходили фотографировать небо над головами, станцию далеко за рекой и тьму вокруг нас. И радовались, что живем именно так и никак иначе.
А поезд? Поезд не приехал. Здесь вам не Япония, здесь поезда не ездят по расписанию.
