Жесты любви важнее слов о чувствах
Не хотел трогать эту натянутую струну, но жизнь заставляет. Самая политизированная тема современной Украины – мовне питання. Редко удается обсуждать ее вне эмоциональных и радикальных взглядов. Что естественно. На вербальном уровне расходятся интересы самых многочисленных национальных сообществ страны, и происходит массовое опознавание людей по их принадлежности к «своим» и «чужим». С другой стороны, за 25 лет существования государства в стране не появилось иных черт самоидентификации, кроме одежд и языка. Закрыв глаза при пересечении границы на севере, востоке и юго-западе, не заметишь особых перемен вокруг себя. Только на Западе, остальные органы ощущений подскажут, что ты не дома.
СУЗИМ КОСМОС СЛОВ ДО ОТДЕЛЬНЫХ ГАЛАКТИК
Само обобщение проблемы искажает ее значение. Говорить о языке все равно, что говорить о космосе. Слишком велика общая тема, и каждый из нас находит в ней свою галактику, где действуют присущие ей законы. Музыканты и художники могут вообще не пользоваться речью и чувствовать себя прекрасно, в отличие от писателей и журналистов. Продавцу на рынке достаточно небольшого словарного запаса. Рабочий у конвейера, как и музыкант, способен работать без слов. А есть еще язык среды, где все мы равны на улицах, рынках и в супермаркетах. Есть языки образования, досуга, международного общения, языки профессий, где термины имеют утилитарный смысл. Но в публичной сфере, где обсуждается наша тема, жанр эпоса преобладает над методом исследования.
Тут приняты обозначения сакральности, духовности и всех других возвышенных определений способа общения людей. По сути, мы дискутируем об украинском в манере «золотых россыпей», практикуемых в СССР, где афоризмы великих должны были убедить простых людей в значении слова. Хотя, кто же спорит с немцем Вильгельмом Гумбольдтом, у которого язык народа всегда связан с национальным духом. Как и с филиппинцем Хосе Рисалем, называющем язык – мыслью народа. Так же безоговорочно мы соглашаемся с американцем Фенимором Купером: по его мнению, видимое глазом трудно описать словами. Увы, разные мнения о значении языка – одинаково справедливы, как противоречивые сентенции Библии. А вот мнения о функции языка в обществе уже не столь многозначны.
ЯЗЫКОМ О ЯЗЫКЕ
Рідну мову мы поддерживаем языком больше, чем делом. По многим причинам. Из-за отсутствия денег, государственной воли и понятных обществу стимулов для лингвистической солидарности. Всякий раз, когда власть в стране поднимает национальные лозунги – жди смены элит. Разговоров становится больше, а воз украинского языкознания движется с обычной неторопливостью. Потому, что декларация очевидного: без языка нация онемеет, утратив важнейший признак своей аутентичности, еще не означает столь же бесспорного осознания средств достижения цели. Именно они на протяжении всей современной истории Украины вызывают широкие публичные дискуссии и часто выбираются с непростительными ошибками. Как это было в 20-е годы прошлого века, когда значительная часть нашей интеллектуальной элиты поддержала советскую украинизацию. Получив невиданные для царской империи преференции в театре, кино, литературе, украинский язык стал мовою пролетариев СССР, участвовавших в Голодоморе.
Две символичные фигуры того времени: Микола Хвылевой и Ярослав Галан. Один – наполовину русский харьковчанин, ставший автором украинской культурной автономии под лозунгом «Геть від Москви». Другой же – украинский русофил, приблизивший Москву вплотную ко Львову. Их судьбы типичны и аллегоричны для всего нашего культурного самоопределения начала прошлого века.
Паспорт Галана, подтвержающий западное происхождение, не присвоил ему западной ментальности. Воспитанный на русской культуре Николай Фитилев (настоящая фамилия Хвылевого) сумел докопаться до корней украинской национальной идеи. Тогда, в коммунистическом измерении, и теперь – в новой реальности, остается актуальным выбор между ментальными и географическими антиподами. Галан и Хвылевой были людьми разных мировоззрений, но стоявшими на единой идеологической платформе коммунизма. Один строил независимую Украину «с Лениным в сердце», а другой подчинял родину Москве с тем же именем на устах. Но у одного национальное самосознание оказалось выше идеологических знамен, а у другого идеология подавила культуру до непристойных плевков в Папу Римского.
ДО КИЕВА ДОВЕДЕТ, НО ИЗ МАЛОРОССИИ НЕ ВЫВЕДЕТ
В конечном итоге все национальные завоевания тех лет оказались фундаментом коммунистического интернационализма, превратившего национальные культуры в декоративные украшения общего для всех деспотического режима, ставшего памятником и Хвылевому, и Галану. Поэтому мировоззренческая идентификация, всегда важнее лингвистической. Каково «Я» человека таково и восприятие им окружающего мира, как заметил один французский философ. Вот, что надо иметь в виду, приступая к лингвистической перестройке страны. Кстати, гражданская война в США (так она называется преимущественно в советской историографии, а в западной – The War of Secession, война за отделение) «велась на английском языке», но с разными идеями в умах сражающихся. Говорящие на одном языке отличались друг от друга отношением к свободе и деспотии. Этим War of Secession отличается от гражданской войны в Российской империи, где бунт восставших, борьба за престол, власть, самоопределение и веру оказались смешанными в одном действии с множеством языков и наречий. Победили не они и не национальные идеи, а коммунизм с его привлекательными для «трудящихся масс» лозунгами.
Украинский язык не помог нам выйти из Малороссии. Первые шаги гетмана П.Скоропадского на посту главы Української Держави – поддержка украинского языка, создание национальных гимназий, университетов, кафедр. Но Павел Петрович был монархистом и реставратором имперских традиций своих царских и кайзеровских коллег. Его благородные замыслы по обретению украинской независимости перечеркнули селяне, предпочитавшие иметь свою землю, а не владеть своей речью.
Увы! И сегодня не потерял для нас значения метафизический спор земли с языком. Что выберут наши граждане, голосующие, например, за «Свободу» и БЮТ? Приоритет родной речи в системе государственного землевладения или уступки в лингвистике ради торжества либеральных идей? Замечательный историк Орест Субтельный, к сожалению, недавно ушедший от нас, точно подметил проблемы становления украинской государственности в начале XX века. Национальная элита того времени не могла решить, что важнее для страны: социальные преобразования или национальное освобождение. Брались за согревающее душу возрождение культуры и не получали поддержки забитого и бесправного селянства, нуждающегося в хлебе насущном и шедшего за большевиками ради земли и хлеба. Сегодня проблема столетней давности не потеряла своего значения. Пока интеллектуалы сражаются за родную речь, олигархический интернационал говорит с электоратом на общедоступном языке материальных выгод. Все, как всегда: интеллигенция занимается гуманитарными проблемами, а безыдейные прагматики – экономическими. Таково разделение функций в украинской власти с очень давних времен. А значит, реальную политику формируют не идеи, мысли и слова, а трубы, стройки, урожаи. Мова необходима лишь для сбора голосов украиноговорящего электората.
В периоды исторических переломов и социальных напряжений консолидация вокруг идей важнее разношерстного одноязычия. В Партии Регионов, апологете антиукраинского курса Кремля, работало немало выходцев из Западной Украины, не принадлежащих западной культуре. Простите за персонализацию метафоры, но прекрасное языкознание Анны Герман и Тараса Черновола причинило стране больше проблем, чем «окупантська мова» Игоря Коломойского и Бориса Филатова. Снова повторюсь для ревнителей родного слова. Без украинского языка, как универсального средства общения и стержня национальной культуры, не состоится украинское государство. Но глобальную проблему государственного строительства не стоит разогревать до социального конфликта страстным желанием немедленных изменений в языковом ландшафте.
Люди не виноваты в 300-летнем доминировании русского языка. Сложившееся веками невозможно переделать за 25 лет! Ведь речь идет о гуманитарных пластах, где по одному лишь языковому критерию трудно обозначить границы украинской культуры, науки, истории. Иначе мы не определим для себя значение Н.Гоголя, М.Булгакова, Н.Костомарова, Н.Королева, Н.Амосова, сотен других выдающихся людей, связавших себя с Украиной судьбой и творчеством. Русский художник Илья Репин в любви к свободному духу Украины превосходит Казимира Малевича, хотя по географии языкознания они должны находиться на разных полюсах. Казалось бы, очевидные вещи: есть любовь к стране – придет и любовь к ее языку, и наоборот: знание языка обязательно приводит к симпатиям к его родине. Не случайно в тоталитарных обществах ограничивается изучение языков, представляющих иной образ жизни.
Тем не менее, языковая проблема (в реальном и мифологическом воплощении) находится в мейнстриме нашей жизни. Не актуальная с точки зрения практического значения, но важная для духовного единства народа. Что хорошо и плохо одновременно. Плюсы расписывать не стану, они очевидны, а крупных минусов – два. Во-первых, дебаты ведутся не в тех аудиториях, которые нужны для дела. В основном, они распаляют социум. Во-вторых, не согласуются с действиями. Когда все твердят, как прекрасен наш язык, но на нем нельзя прочесть, то, что давно переведено на другие, популяризировать украинский трудно.
Первое интервью новоизбранного президента Трампа я смотрел на русском языке. Почти всех современных философов и экономистов читаю, переводя сам с английского или в русском переводе. Сейчас все смотрят фильмы в интернете, старые и новые, пиратские и легальные. С украинским переводом – мизерное количество. Подобных примеров, оставленных без ответа – множество.
ПОТЕРЯННЫЙ «ВСЕСВІТ»
В 70-е годы ХХ века многие мои сверстники зачитывались чудом сохранившимся с поры советской украинизации журналом «Всесвіт», учрежденным В. Элланом- Блакитным, М. Хвылевым и А. Довженко. Когда в СССР еще не было «Иностранной литературы», мы уже располагали знаниями о мысли и слове за пределами соцлагеря. Это было окно в западную литературу украинского исполнения. К нему, без всякого принуждения, тянулись разные люди, в том числе и пользующиеся украинским со словарем. Тяжело, но читали А.Хейли, Ф.Саган, Ж.П.Сартра… Но «Всесвіт», ежемесячно выходивший в советскую эпоху цензуры, постепенно перешел на 6 номеров и пропал для среднестатистического читателя в период строительства независимого государства. Факт симптоматичный и не единичный. Нам проще сотрясать воздух в экстазе любви к языку, чем помочь ему конкретно и без лишнего шума.
Все знают, что самый безобразный переводчик в Google – на украинский язык. Такое впечатление, что программу нашпиговали словами «чисто русские люди». В электронном словаре почти полностью отсутствуют синонимы, много «калек» с русского языка, нет устоявшихся фразеологизмов и пр. Когда я говорю об этом с языковедами, они советуют мне обращаться к печатным словарям. Но, друзья мои, такими словарями сегодня пользуется узкий круг специалистов, а не миллионы «сидящих» в интернете. Как же может процесс овладения родной речью стать массовым, если обучение строится на кулуарных принципах распространения знаний? Давайте создадим прекрасный виртуальный переводчик, и сделаем для языка больше, чем миллион последователей Ирины Фарион.
РАЗГОВОРЫ О ДЕНЬГАХ И ДЕНЬГИ ДЛЯ РАЗГОВОРОВ
Что означает расширение украинского лингвистического контента в общении людей, медиа, кино, эстраде, театре и т.п.? Прежде всего, деньги. Без них не издашь книгу, не поставишь спектакль, не снимешь фильм. А ресурсы у нас черпаются исключительно из бюджета. Вот и стоит к окошку его кассы длинная очередь желающих получить субсидию на родные фильмы, концерты и повести. За четверть века мы не создали экономической базы развития украинского языка, осуществляя все гуманитарные проекты за счет спонсоров и государства. Не умаляя их роли в благородном деле, хочу обратить внимание на распространенную в мире практику финансовых преференций для национальной культуры. Почему реклама (надписи, вывески, объявления, ролики) на украинском языке не стоит дешевле, чем на иностранном: русском, английском, немецком? Почему научная степень не может быть присвоена специалисту, не знающему английского (требование нынешнего года), но любая государственная должность доступна чиновнику, не разговаривающему украинской мовой? Почему ресторан, супермаркет, отель, где персонал говорит на русском, платит такие же налоги, как и тот, где владеют украинским? Вот, где надо бороться за язык, оставив, как дурной тон, претензии персонального характера!
Но из-за бедности мы не можем позволить себе многое из того, что принято на Западе. Нет не только денег, но и возможностей дополнительного налогообложения граждан и предприятий. Это основная причина стагнации в украинском культурном пространстве, где родное слово выживает благодаря иностранным субсидиям, коммерческой рекламе и отдельным пассионариям. Среднестатистический украинец мало читает и редко ходит в театр. Такова реальность, которую подтверждают различные статистические исследования, где цифры, выражающие приобщение к культуре языка, колеблются от 30 до 50% от общего числа населения. А значит, общество не способно оплачивать труд носителей языка: писателей, актеров, журналистов, независимо от того – русский это язык, украинский или болгарский. Все дотируются из различных источников, что, конечно, не является только украинским явлением. Но в нашем случае проблема не только в бюджетных дефицитах «на культуру». Почему 10 лет советской украинизации 20-х годов оказались результативнее четверти века украинской независимости?
Кроме огромных капиталовложений Украина того времени сумела создать систему, где граждане были мотивированы изучать язык республики проживания. Без украинского нельзя было стать директором завода, учителем, врачом или почтовым служащим. Приходилось сдавать экзамены специальным комиссиям. Вторая причина – массовая неграмотность. Больше половины страны за ликнеповской партой впервые овладели письменностью, а не заменяли ее на иную. Переучивать же всегда тяжелее, чем учить заново. Наконец, все проводилось централизованно и без критики курса партии. Галан и Хвылевой, несмотря на разное видение украинизации, действовали заодно в стратегическом направлении.
Сегодня ничего этого нет, и вряд ли может быть в нашем обществе. Коммунистическое послушание меньшинства большинству закончилось, силовые методы принуждения ушли из гуманитарной сферы. Что же делать? Оставить все на своих местах и пассивно наблюдать, какой лингвистический путь выберет большинство? Нет, конечно. Но работать в направлении украинского языкознания надо иначе, чем вчера и сегодня, радуясь, что президент и премьер-министр общаются с народом на суржике. Слава Богу, есть множество идей, работ и успешных практик по этой проблеме, которые ежедневно публикует пресса. Вот только нет денег, механизмов и государственной воли для их внедрения. Мы идем вниз по лестнице прогресса, а значит, доля и судьба украинского языка будет прямо пропорциональна размеру ВВП. Самое время браться за голову, не считая этот жест признаком паники. Будет все в порядке с головой, будет все хорошо и с языком, который загибается в нужде, как любое живое существо.
ФОНЕТИЧЕСКАЯ СВЯЗЬ СО СВОИМИ И ЧУЖИМИ
Исторически сложилось так, что расширение сфер использования украинского языка невозможно без сокращения областей применения русского. Всего несколько лет назад эту проблему можно было рассматривать вне политики, и даже вне идеологии. Но когда началась аннексия Крыма, то есть вооруженный захват территорий, и война на Донбассе, где русский язык стал отличительным признаком агрессора, лингвистический подход утратил актуальность. Так же, как немецкий, во многом схожий с идиш, стал для евреев ассоциироваться с насилием и человеконенавистничеством, так для украинцев от русского языка вновь повеяло смертью. До сих пор, несмотря на сотрудничество в разных сферах, евреи протестуют против любого звучания немецкого в кнессете, даже если он исходит от Ангелы Меркель, абсолютно не причастной к холокосту (имею в виду возмущения во время ее официального визита в 2008 г.). Стоит ли удивляться, что и в нашем парламенте русскую речь будут тоже отождествлять с предательством. Чем дольше будет длиться война, тем острее станет неприятие русских слов. Дело тут не в языке и политике, а в инстинкте самосохранения, свойственном каждому народу. Хочется, чтобы в тяжелое время государственные решения принимали свои люди, а не владеющие языком межнационального общения захватчики. Такая вот не филологическая действительность.
С другой стороны, есть общественный запрос на распространение украинских идей в русскоязычной форме. Трудно достучаться до разума и сердец по-разному говорящих людей без опыта, схожего с миссионерским. Speak your Language, говорим на вашем языке – принцип прозелитов, то есть священников, обращающих людей в свою веру. В какой-то мере все носители украинского историко-культурного кода должны позаимствовать у прозелитов способность продвигать свои ценности в чужеродной среде, находить друзей и расширять их круг даже во враждебных лагерях. Для этого одного украинского языка мало, нужны русский, болгарский, гагаузский, молдавский, венгерский, чешский… Поэтому украинская книга на русском может оказаться полезнее для страны, чем такая же на украинском. Главное, чтобы книжка была наша по духу и сути.
В мире бурных информационных потоков и ускоренных ритмов жизни роль языка уже не та, что была 100 лет назад. Раньше и говорили медленнее – научно подтвержденный факт. Сегодня понять или донести смыслы важнее их лингвистического оформления. Тем не менее, национальная культура и язык остаются важнейшим и неразрывным признаком государства. На нашем континенте есть немало стран, сформированных благодаря лингвистической и ментальной общности. Чехия со Словакией разошлись на этой почве. Почти 200 лет финны шли к государственному финскому, пережив целую эпоху «языка вражды». Мы не исключение в истории наций и государств. А значит, надо пользоваться опытом других, понимая, что жесты любви всегда важнее слов о чувствах.
