Знать, чтобы помнить
У меня есть пес. Такс невероятной красоты. Я часто публикую его фотографии в фейсбуке.
У такса много виртуальных друзей. От Японии до Америки через Европу. Они тоже шлют ему свои фотографии. Красивые наглые чудесные морды.
А вот кот, которого вывезли из-под обстрела. У него не растут обожженые усы. Он боится любого громкого звука.
Вот смешная парочка. Добрый человек подобрал этих собак на улице и выходил. А потом у человека и его собак отняли дом. Теперь они беженцы из Крыма.
Вот пес из Донецка. Его вывезти не смогли. Он большой и старый. Он привык жить в доме с участком. Каждый день дети из Киева звонят ему. Их дом на оккупированной территории. Неизвестно, удастся ли детям увидеться со своим псом, вернуться в свой дом с участком, где учились ходить, держась за мощную шею старого теперь пса…
Война.
Можно пытаться отвлечься. Написать про модные тенденции сезона весна-лето 17. И мне ответит портниха-беженка из Крыма. Опубликую рецепт – будет комментарий о «Пицце Ветерано».
Я не знаю, как сильно нужно зажмурить глаза и чем забить уши моим соотечественникам, чтоб не знать, не думать, не видеть эту войну.
Даже если бы я очень сильно захотела не видеть – невозможно же!
Но я не хочу. Я должна знать, каждый день знать масштабы преступления моей страны. Каждый день я долго готовлюсь, курю, потом молюсь, потом открываю сводки АТО.
Не помогают мои молитвы. Каждый день я читаю списки погибших. Вижу их лица. Многие годятся мне в сыновья. Зарываюсь лицом в теплую родную собачью подмышку.
Я ничего не могу сделать с этой войной. Я публикую сводки на странице в фейсбуке. Чтобы знать. Чтобы помнить.
С первых убитых во время «бескровного присоединения Крыма».
Как только раздались взрывы в петербуржском метро, мне написала моя фейсбучная подруга из Киева. Она очень красивая. У нее тоже такс и потрясающее чувство юмора. И моя страна напала на ее страну. Она беспокоилась о моих близких. Весь вечер я получила письма от людей, каждый день оплакивающих своих. Детей, мужей, жен, братьев, сестер, соседей - своих защитников. Каждый день они работают в госпиталях, собирают деньги на тепловизоры, на памперсы для детей-беженцев.
Я не знаю, откуда у них берутся силы беспокоиться обо мне.
А еще я получила несколько писем от своих соотечественников, тех, кто оплакивал только погибших в метро, возмущенных моей очередной сводкой АТО в этот день. Ну и, традиционно уже, неправильной скорбью мира о нашей трагедии.
В тот страшный день у нас погибли 10 человек. В Украине – двое. В этот день. И накануне. И позавчера. За месяц в Украине нашей страной были убиты 50 воинов. Старшему было 57 лет. Младшему – 18. Дед и внук. Невозможно не знать этого. Четвертый год не знать.
Мы – страна-агрессор. И ничего нельзя оценивать, анализировать, воспринимать вне контекста этой войны. И наши трагедии, в том числе. И реакции мира на наши трагедии. И можно сколько угодно рассуждать, о том, что простые люди не виноваты, и нет коллективной ответственности. Ответственности, может, и нет. А наказание коллективное есть. Всегда есть. Оно настигает и прямых виновников, и тех, кто не сопротивлялся, и, увы, тех, кто сопротивляется, и усердно зажмурившихся настигает.
Нам еще могут сочувствовать лично. Но уже не могут стране. Потому что страна-агрессор становится страной-изгоем. Потому что флаг страны – уже не флаг мирных простых неответственных ни за что людей, а флаг, под которым идут оккупационные войска. И нет этого флага в траурной подсветке Бундестага.
Нас еще будут жалеть. Конкретных отдельных людей, родственников погибших. И в Украине будут. Те, у кого останутся силы после сводок АТО взглянуть на наши новости. И они даже отнесут цветы к нашему посольству с наглухо закрытыми окнами, положат к решетке с колючей проволокой.
В память о погибших в стране, убивающей их детей. Стране с закрытыми наглухо окнами.
