Анатомия политического страха
Как мы думаем о политическом страхе? Почему мы именно так о нем думаем? Как мы могли бы о нем думать?
Согласно одной из классификаций, все страхи делятся на три группы: биологические, экзистенциальные и социальные. К первым относятся те, которые связаны непосредственно с угрозами для жизни; ко вторым - опасения, продиктованные вопросами жизни и смерти; а третьи вызываются ситуациями, которые могут подорвать социальный статус. Существуют и промежуточные формы страхов, которые стоят на границе двух или сразу трех групп. Одним из них можно считать политический страх.
Американский политолог Кори Робин в книге «Страх. История политической идеи» поднимает три вопроса о политическом страхе: как мы о нем думаем, почему мы именно так о нем думаем, как мы могли бы о нем думать? И дает на них собственные ответы, на которые, учитывая нынешние тенденции в Украине и мире, стоит обратить особое внимание.
КАК МЫ ДУМАЕМ О ПОЛИТИЧЕСКОМ СТРАХЕ?
- Хотя современные писатели и политики выступают против политического страха как врага свободы, разума и других ценностей Просвещения, вопреки себе они часто видят в нем источник политической жизнеспособности. Несмотря на осуждение якобинского террора, советского деспотизма, балканского геноцида или террора 11 сентября, в боязни его они видят возможности для коллективного обновления. Не для жертв, а для нас, то есть тех, кто смотрит на это зло извне. Политический страх должен научить нас, чего стоят специфические политические ценности.
Страх гражданской войны, например, должен породить уважение к принципу верховенства права, страх тоталитаризма - приверженность либеральной демократии, страх фундаментализма - поддержку терпимости и плюрализма. Боясь столкнуться с этими бедами, мы убеждены в необходимости принять соответствующие меры по их предотвращению. Убедившись в их опасности, мы как никогда дорожим такими принципами, как правопорядок, либеральная демократия и т.п.
Для того, чтобы политический страх смог нас вдохновить, его объект должен принадлежать к сфере политики и при этом, в глазах испуганных, все же находиться вне ее. Если страх должен вернуть нас к таким политическим ценностям, как правопорядок и либеральная демократия, мы должны противодействовать политической угрозе данным ценностям.
Однако такая политическая опасность, как война или восстание, требует, чтобы общество определило или подтвердило свои убеждения для мобилизации перед лицом угрозы во имя политических ценностей. В отличие от природных бедствий, политическая катастрофа заставляет общество открывать политические идеалы и соблюдать их, что при менее угрожающих обстоятельствах могло бы просто надоесть.
ПОЧЕМУ МЫ ИМЕННО ТАК ДУМАЕМ О ПОЛИТИЧЕСКОМ СТРАХЕ?
- Только зная, что есть добро, мы можем знать зло и бояться его. Другими словами, то, что вселяло страх, было моралью, а после морали - политикой. Сегодня мы уже не склонны думать о политическом страхе как о союзнике наших верований и суждений, моральных и политических. Это уже не объект обсуждений или выбора. «Страху не нужны определения, - пишет Реймонд Арон. - Это первичная и, так сказать, сверхполитическая эмоция».
Так как мы отделяем страх от морали и политики, мы считаем, что он может оказаться основой и того, и другого, особенно в моменты нравственных сомнений и политической медлительности. Да, мы можем не знать, кто мы есть; мы можем не знать, что же такое добро или справедливость, но мы точно знаем, что значит бояться. Это простое, почти инстинктивное знание структурирует нашу общественную жизнь и оживляет ее проявления.
Как мы пришли к такому пониманию? Это произошло из-за масштабных изменений в том, как мы думаем о личности, морали и политическом порядке, особенно через либеральную концепцию политического правления.
КАК МЫ МОГЛИ БЫ ДУМАТЬ О ПОЛИТИЧЕСКОМ СТРАХЕ?
- Политический страх может действовать одним из двух возможных способов. Во-первых, лидеры и активисты могут определить, что является или что должно быть главным объектом страха в обществе. Страх такого рода почти всегда охотится за реальной угрозой. Она редко, практически никогда не создается из ничего, но поскольку убытки в жизни столь же разнообразны, как и удовольствия, политики и другие лидеры обладают большой свободой в определении того, какие угрозы достойны политического внимания, а какие - нет.
Именно они устанавливают угрозу благосостоянию населения и интерпретируют природу и источник такой угрозы, а также предлагают методы противостояния этой угрозе. Именно они делают определенные страхи предметом общественного обсуждения и общественной мобилизации. Это не значит, что каждый представитель общественности действительно боится выбранного объекта (например, не каждый американский гражданин сегодня запуган терроризмом). Это просто означает, что объекты доминируют над политической программой действий, вытесняя другие возможные объекты страха и внимания.
Второй тип страха возникает в социальной, политической и экономической иерархии, разделяющей народ. Хотя этот страх тоже создан, руководствуется или манипулируется политическими лидерами, его специфическая цель или функция - внутреннее запугивание, применение санкций или угроза их применения для того, чтобы одна группа удерживала или усиливала свою власть за счет другой.
Первый тип страха предусматривает коллективный страх удаленных опасностей или таких объектов, как внешний враг, то есть отделенных от коллектива; второй тип оказывается более личным и менее надуманным, возникая в результате вертикальных конфликтов и разделений, присущих данному обществу. Это неравное распределение благосостояния, а также неравенство в статусе и распространении власти. Второй тип страха, вырастая из этих видов несправедливости, помогает их увековечить.
РЕЗЮМЕ
Выделяя основные акценты Робина, следует отметить такие тезисы. Положительная функция политического страха состоит в том, что он должен научить, чего стоят общественные ценности. Такие угрозы, как война или восстание, должны быть предупреждены путем общественной мобилизации ради сохранения существующих политических норм. Страх диктует мораль, а она - политику, поэтому, чтобы знать, чего на самом деле следует бояться, нужно прежде всего уметь различать добро и зло. Политические опасения могут действовать двояко: через внешние и внутренние угрозы. Первые чаще всего надумываются или преувеличиваются; вторые, как правило, более реальны и ощутимы.
