Фактор страха…
«Неужели нам нужно видеть горы трупов, чтобы начать друг друга любить?» - выпускница донецкой школы
В последнее время в СМИ нередко можно встретить материалы, которые возвращают нас в «лихие девяностые», побуждают нас по-новому посмотреть на них уже с высоты прожитых «нулевых» и начала «десятых». А порой не просто посмотреть, но в чем-то даже и переосмыслить. С одной стороны, мы видим, как эти возвраты к позапрошлому десятилетию происходят чаще в сфере культуры, чем политики. С другой стороны, нужно помнить, что политика является всего лишь одним из элементов культуры общества (правда, здесь стоит вспомнить слова Иосифа Бродского о том, что политическая реальность находится на самом дне духовной жизни).
Вот и в сегодняшних донецких реалиях все более актуальными становятся региональные особенности 1990-х годов. И дело не столько в очередных попытках передела власти и собственности, сколько в социально-психологическом состоянии. Нынче в шахтерской столице, как и в 1990-х, на первый план в местном сознании выходит такое базовое чувство, как страх, зачастую сопряженный с отчаянием и унынием (чего, например, нельзя сказать о 1980-х и 2000-х годах, которые в определенным плане также похожи друг с другом, как и «девяностые» с «десятыми»).
Страшно появляться в определенных местах, где можно попасть под пули или взрывы. Страшно отпускать детей на улицу одних («…потому что выйдет злой дядя из-за угла и ударит по голове», – объясняет учительница девочке, не разрешая ей, исходя из сегодняшней донецкой ситуации, выходить из здания школы, пока не придет мама. А девочка отвечает: «Раньше я сама ходила, когда не было войны…»). Страшно, наконец, что город дошел до такого состояния, когда сила и страсти самым очевидным образом загоняют в стойло право, мораль и разум. Впрочем, вряд ли этому следует удивляться. Просто скрытое, судя по всему, в очередной раз стало явным.
ЗВУКИ ВОЙНЫ
«После взятия Берлина война в Европе еще не приходила в миллионный мегаполис. Теперь, почти 70 лет спустя, это случилось в Донецке», – написал 28 мая на своем сайте местный краевед, писатель и журналист Евгений Ясенов, живущий в Киевском районе города – в двух километрах от главного терминала аэропорта. В комментарии же автору этих строк он рассказал, что сейчас находится в Киеве, а последний раз был дома в субботу 31 мая:
– В тот день утром был сильный бой за воинскую часть, которая расположена рядом с аэропортом, – говорит Ясенов. – С 5 часов до 10 продолжался интенсивный обстрел этой части и, судя по всему, ни к чему особому он не привел, но на население поселка это произвело шокирующее воздействие. Поскольку раздавались не только автоматные очереди, но и выстрелы какого-то еще более серьезного оружия – скорее всего, минометов, насколько можно было судить по звукам. Люди начали бежать, кто куда мог: к родственникам, знакомым, в другие районы и т.д. Вот такое настроение было с утра в субботу».
Донецкий краевед подчеркивает, что настроения в том районе на данный момент весьма грустные, мрачные и тяжелые:
– Никто не понимает, как и чем это закончится, как эти события могут коснуться каждого, поэтому наблюдается некое отчаяние. При этом народ держится, какая-то жизнь все-таки идет, рынок работает, транспорт даже ходит городской. То есть нельзя сказать, что жизнь совсем остановилась. Но в целом, эти звуки войны, конечно же, очень тяжело действуют на психику.
В общем, в городе миллиона роз (на днях в мэрии сообщили о том, что в шахтерской столице расцвели 1 миллион 79 тысяч кустов роз), ситуация продолжает оставаться стабильно напряженной, если не сказать полувоенной, а для кого-то и вполне уже военной. Фактор страха с каждым днем увеличивает свое влияние на городское сознание. Но исчерпывается ли данная ситуация только негативом или в ней есть и какой-то позитивный потенциал? Может, нынче это не совсем очевидно, но, тем не менее, есть.
СТРАХ ИСЦЕЛЯЮЩИЙ
Американский политолог Кори Робин в своей книге «Страх. История политической идеи», ссылаясь на аналитиков, замечает, что страх, вызванный событиями 11 сентября 2001 года, подтолкнул многих жителей США к переходу от пассивности к действию. «До 11 сентября считалось, что американцы пребывают в Эдеме, нежась в теплых ваннах социального аутизма, – пишет Робин. – В действительности же, как утверждают многие, все эти ощущения были гниющими плодами декаданса и упадка. Живя без забот и потерь, мы позволили нашему чувству реальности притупиться, а нашим мышцам – атрофироваться».
Далее политолог, обращаясь к мнениям других авторов, подчеркивает, что 11 сентября 2001 года стало кошмаром, пробудившим американцев от «легкомысленного, если не декадентского, сна длиной в десятилетие». Дескать, вместе с этим страхом в Америку пришло «очищение, смывшее самодовольство» 1990-х, а также «бдительность, горе, решимость, даже любовь». «Я не подавлен. Мне нравится это состояние. Никогда в жизни у меня не было такой осознанности…» – цитирует Робин одного американского банкира, спасшегося из здания Всемирного торгового центра в день террористической атаки.
Потенциальные аналогии с нынешним Донецком – прежде всего, духовно-психологические, а не внешне-материальные – в данном случае напрашиваются сами собой и не требуют специального описания. А вот по поводу «любви во время войны» (как назвал свою антивоенную песню Борис Гребенщиков, реагируя в начале марта на крымские события) очень точно на днях в эфире регионального телеканала поставила риторический вопрос выпускница одной из донецких школ: «Неужели нам нужно видеть горы трупов, чтобы начать друг друга любить?»…
Евгений СЕРЕДА, политолог, журналист, Донецк
