И сердцу тревожно в груди, ведь юный декабрь впереди
Декабрь 1991 года. Я сижу в минском ресторане, похожем на дзот, у парка Челюскинцев. В зале холодно, поэтому не снимаю шинель, в кармане которой уже лежит подписанный рапорт об увольнении из вооруженных сил СССР. Недалеко от Минска, в заснеженных местах обитания зубров, как раз в это время разваливался «нерушимый». Там тоже пили водку, только закуска была другая, в минском же заведении - одна селедка с картошкой. Воспоминания о путинской трагедии жизни с тех пор у меня связаны с этой картинкой: водка, ненужная шинель и снежные сугробы кругом. Не было радости, но и печаль не чувствовалась. Просто начиналась новая жизнь. Я не был готов к ней, не понимая, что именно пригодится. Но чувства свободы, неизвестности и радости ожиданий лучшего тогда захлестывали и не давали окоченеть в безнадеге белорусской зимы. Через три месяца время повернуло на весну, и я уже руководил рекламным агентством в акционерном обществе с футуристическим названием «XXI век». Мой месячный заработок превышал годовую зарплату военного журналиста, и каждый день открывались новые стороны удивительной жизни без начальников, указаний, регламентов и финансовых ограничений. Если бы не крах СССР, я бы так и остался в рядах советских пропагандистов, нанятых за еду, одежду и скромное вознаграждение.
Через 25 лет вспоминаю о развале той страны с хорошим чувством. Всем нам, людям и странам, нужны такие повороты, за которыми исчезает прошлое. Иначе не выберемся из пут отживших представлений и не начнем с чистого листа новую историю.
