Ходоронавальный крымнаш
Теперь в России все тоньше и умнее — официоз мимикрирует под оппозицию
В заголовке — наиболее полное и точное, хотя и краткое, обозначение случившегося в России в конце прошлой недели. Сначала кумир демократической интеллигенции, гроза мигрантов и социальный вуайерист Алексей Навальный сказал, что, приди он к власти, Крым Украине не вернет. Затем его поддержал Михаил Ходорковский, которого принимали в Киеве как отца русской демократии.
И ладно бы только они сказали. Прогрессивная общественность бросилась не просто защищать двух светочей свободы, но и восхвалять их мудрость и реализм. Вот поэтому и стоит разобраться в этой истории. Сами по себе два этих персонажа интереса не представляют. И речь пойдет не о них, а о нежелании русских интеллигентов терять своих кумиров.
Постараюсь говорить максимально спокойно, но с самого начала считаю необходимым определить главное — это будет разговор о зле и способах его распространения и укоренения. Поведение и высказывания людей публичных, имеющих поклонников и сторонников всегда влияют на общественное мнение.
Апология Навального с Ходорковским, как до того — Новеллы Матвеевой, новопреставленного Любимова, а еще раньше Юнны Мориц и прочих, заговоривших языком нацистской пропаганды, — разрушают способность общества противостоять наступлению нацизма.
Беда не в Навальном, а в тех, кто сейчас восклицает: а что такого он сказал?! Крым ведь действительно не вернуть. И вы знаете, крымчане же не хотят жить в Украине. И вообще, Навальный с Ходорковским должны говорить то, что нравится народу.
Защитники Навального и раньше были если не сторонниками, то проводниками нацизма. Такими же, как Дмитрий Быков, оправдывающий Новеллу Матвееву тем, что она болеет за «человека труда», которому очень плохо было в украинском Крыму и очень хорошо будет в Крыму российском. Таковы же и украинские (!) интеллигенты, не желающие расставаться с ее песенками и фантазирующие насчет Навального. Мол, он трансформирует русское имперство в цивилизованный русский национализм, хотя все уже убедились — никакого другого, кроме имперского, русского национализма нет и быть не может.
При оправдании или просто объяснении поведения Навального и Ходорковского делается одно сознательное искажение действительности. Это исходный посыл о поисках популярности у 86 процентов населения. Но когда речь идет о русских политиках, не стоит проецировать на них представления о мотивах и целях поведения политиков в демократическом обществе. В России нет ни свободных выборов, ни электората. Есть политические статусы и политические квоты, распределяемые властью. И те, кто заговорит о возвращении Крыма, — изгои и отщепенцы, которые не допускаются к политическому распределителю. Ходоронавальные статус и квоту получили от Путина и теперь отрабатывают. Вот и всё. Никакой гонки за популярностью, особенно у Ходора. Плевать им на это.
На первый взгляд, Навального многие возлюбили бескорыстно (за исключением тех, кому башлял Альфа-банк во время мэрской кампании), а с Ходорковского прогрессивная общественность надеется слупить. И потому спорить с ним не будет. Да, о деньгах и прямой заинтересованности забывать не стоит. Но прежде всего, конечно, речь идет не о них. Политическое фондирование — распределение статусов и квот властью — это в России способ приобретения политиками символического капитала, а формируемыми вокруг них общностями — капитала социального.
Под последним в самом общем виде понимаются социальные связи, которые могут служить извлечением выгод — разумеется, широко понимаемых выгод. И Ходорковский с Навальным являются для своих поклонников донорами социального капитала, поскольку он им выделен властью как своим зеркальным двойникам. Они не противники Путина — они его конкуренты и соперники, которым он сам отвел эту роль. Общество в России таких полномочий не имеет. И любая общность не обладает социальным капиталом, если она прямо или косвенно, открыто или по умолчанию, не легитимирована властью.
Ну и, соответственно, эта общность крайне заинтересована в том, чтобы рос символический капитал их лидеров. Поэтому ответом на любую критику в их адрес будет символическое насилие. В частности, маргинализация и дискредитация тех, кто пытается судить о культовых фигурах, коими становятся доноры социального капитала, по их словам и поступкам, а не по истеричной апологетике их клиентел.
Вот так, если прибегнуть к методике и терминологии Пьера Бурдьё, можно представить события прошлой недели, в которых проявилась не рептильность даже прогрессивной общественности, претендующей на роль демократической оппозиции, а ее тождество с властью.
Произошло нечто весьма серьезное и важное. Власть при помощи Ходорковского и Навального задала рамки политического поведения и политической риторики. Разумеется, она готова и сама прибегнуть к насилию, и не только символическому, по отношению к тем, кто не согласится на это форматирование. Но оно пока успешно производится самими форматируемыми, что напоминает самоконвоирование в раннюю историю ГУЛАГа.
Есть еще один существенный источник символического и социального капитала — это Запад. Русская прогрессивная общественность пошла на некоторый риск, отмазывая Ходорковского и Навального. Конечно, в Европе и США особенно не заморачиваются — за обоими давно закрепили статус отцов русской демократии. Так проще. Но возможно всё. Отношение к аннексии Крыма на словах меняться не будет, внимание к риторике вокруг этой проблемы останется повышенным. Так что происшедшее может стать началом своего рода национализации оппозиции по образцу национализации элит, о которой время от времени вспоминает Путин.
И все же попытки представить Ходорковского и Навального не совсем имперцами делаются. И они тоже зеркальны попыткам представить Путина хорошим, а бояр плохими. Ходорковский и Навальный выступают в роли антицарей, а их поклонники в роли дурных бояр, неверно интерпретировавших царскую мудрость. Это призвано скрыть самое главное: Ходорковский и Навальный доместицируют оппозицию, их деятельность направлена на конвергенцию оппозиции и власти. И центральный пункт — именно Крым, война с Украиной, имперская политика в целом. Или отказ от статуса сверхдержавы, или поддержка борьбы за этот статус, — если в этом не будет расхождения с властью, то не будет и оппозиции. Останется лишь описание чрезмерной роскоши в домах чиновников, на которых указывает власть. Популизм и национализм Навального той же природы, что и всеобщий крымнаш, разницы никакой — только за или против власти и лично Владимира Владимировича. А это разница несущественная.
Главное разделение, которое произошло в российском социуме — не на 86 процентов крымнашей и 14 процентов трезвомыслящих. Оно вообще не произошло. Оно всегда было. Сейчас происходит другое разделение: на тех, кто считает, что наступило время иносказаний, недоговорок, тумана и неопределенности — даже не эзопова языка, а словесной мути. И на тех, кто считает, что это время кончилось — пришла пора ясности.
Власть к ясности и определенности относится просто — не замечает. Зачем, если прогрессивная общественность сама с ней справится? Она и справляется, конвергируя не только с властью, но и с той частью украинского общества, которое, в свою очередь, склонно к конвергенции с Россией. Голоса в защиту позиции Ходорковского, Навального, Новеллы Матвеевой, Юнны Мориц и прочих крымнашей из числа тех, кто почитался и почитается русской прогрессивной общественностью, доносятся из Украины. То есть для части украинской интеллигенции доноры их социального капитала до сих пор находятся в России, причем среди тех, кто считает нормальным агрессию против их собственной страны и захват части ее территории.
И диалог украинской и русской общественности — это надо признать — будет вестись в том числе между этими взаимно конвергирующими частями общества. Причем с русской стороны будет представлен стопроцентный крымнаш в ходоронавальном оформлении. Мне уже приходилось говорить о том, что по-другому не получится, потому что есть смысл общаться только со статусной общественностью, то есть легитимированной властью. Отщепенцы же вроде меня никого не представляют и повлиять ни на что не могут. Так было и в советские времена, но теперь в России все тоньше и умнее — официоз мимикрирует под оппозицию.
