Майдан. Обратный отсчет
Луганск. 4-е ноября 2013-го. Под зданием Луганской ОГА митинг из нескольких десятков человек против «Евросодома». Беспомощные бабушки с блаженными и злыми глазами и бородатые мужчины с иконами. Их никто не воспринимает всерьез. Рядом на Театральной площади — выставка ретро-автомобилей. Там толпа. Апатичный Луганск политические флешмобы не интересуют. Куда интереснее «крутые тачки».
Страна прямым ходом шагает в Европу, потому что «так сказал Янукович». Глава фракции «Партии регионов» в парламенте и бывший председатель Луганской ОГА еще с кучмовских времен Александр Ефремов заметно краснея озвучивает проевропейский курс с экранов телевизоров. Его шеф, который так же при Кучме стал главой Донетчины, скоро должен подписать «ассоциацию с ЕС».
«Оппозиция» осталась с пустыми руками. Узурпатор уже сделал то, о чем говоруны-евроинтеграторы только говорили. Осталось всего ничего — несколько последних шагов. И мало у кого в Луганске возникают сомнения, что Янукович их сможет сделать. «Батя, я стараюсь» — это не просто шуточный мем из уст его жены, это образ мышления львиной прослойки украинского народа. В пролетарском регионе, если «батя» сказал «надо», другим остается только согласиться — «есть!».
«ЗАБЫТЫЙ» ПРЕЗИДЕНТ
Киевская осень. 2012-й год. Между столицей и Луганском тогда курсировали два поезда 88-й и «двадцатка». После важной встречи у меня еще было много времени, и я посвятил его прогулке по центру столицы. Традиционно снимал. Слякоть уничтожала цвета, оставляя только силуэты людей и домов в легком сфумато. На второй день в столице меня традиционно тянуло домой. При всей моей критике, я никогда не собирался его покидать. По крайней мере я никогда не хотел обрубать там свои корни. Дом есть дом. Но это личное...
У власти Янукович. Этот оксюморон давно стал реальностью и к нему даже привыкли. Более того, его президентство казалось незыблемым. Он чем-то напоминал Кучму, который пришел к власти в 1994-м, чтобы остаться до сегодняшнего дня... Да, я не оговорился. До сегодняшнего дня. И теперь — во время войны — мы можем в этом лишний раз убедиться. Но тогда в 2012-м Кучма растворился в серости, как эти люди, бродившие среди сплошного осеннего вечера и редких огоньков кафе и витрин магазинов. Вообще тогда все смешалось в воображении и воспоминаниях, ведь с начала 2000-х Кучма и Янукович четко ассоциировались со словом — узурпация. О Кучме снова заговорили при «Яныке» — тогда, когда прокуратура неожиданно решила ему припомнить давние грехи, а именно дело Гонгадзе. Интрига заключалась в том, что припомнить ему это решил Янукович. Тот самый Янукович, который в 2004-м должен был принять от него же эстафету президентства. Уже потом Путин сам признает, что Кучма просил его поддержать Януковича на выборах 2004-го, а при голосовании Кучма прямо сказал с присущим ему «циканьем» в произношении: «Я голосував за стабільнісЦь». Но потом о Кучме вспоминали разве что, когда в СМИ появлялась информация о его праздновании дней рождений в Сардинии и программах «Честь имею пригласить» Яна Табачника. На слуху все больше был его зять-меценат Пинчук с арт-центрами и Ялтинскими стратегиями, куда вытягивали и Кучму, где он пытался говорить что-нибудь разумное среди именитых персон. И вдруг прокуратура, Кучма, Гонгадзе — и все это при Януковиче.
Вот тут в 2011-м и вспомнили старого деда со злыми глазами. Кучма и допросы в прокуратуре казались такими же несовместимыми вещами, как Янукович и импичмент. Но прокурор Ренат Кузьмин поднял давнее резонансное дело, а вместе с ним поднялись и другие драматические для страны темы.
В то, что Янукович решил посадить Кучму, не верилось. И, действительно, Кучма перед дверью прокуратуры выглядел достаточно уверенно. В конечно итоге и вовсе перестал туда ходить. О нем снова как будто начали забывать. За спинами говорили — «откупился». Об этом позже начал говорить и сам Ренат Кузьмин, назвал даже цифру — миллиард долларов.
Как бы там ни было, но очевидно, что «днепропетровский» клан Кучмы-Пинчука такой наглости «донецкому» не простит. «Донецкие» вообще выглядели хронически быдловатыми и неуклюжими на фоне хитрых манипуляторов с корнями, которые доходили до брежневских времен, «днепропетровских». Грубо говоря, первые закатывали живьем в бетон, клали утюги на живот, отбивали головы битами, расстреливали из автоматов средь бела дня, а вторые — «культурно» ставили грузовики на дороге. Затем уже во время очередного Майдана (роковое слово для Януковича) страна вновь услышит о Кучме, который не будет скрывать отвращения к тогдашнему президенту, хоть и будет играть роль «примирителя». Впоследствии он вообще станет минским «миротворцем», в то время как Янукович превратится в беспомощного изгнанника. Но это будет позднее...
МЕЧТА ЗАВГАРА
В 2012-м я почему-то думал о революционных настроениях. Это не удивительно. «Стабильность» отдавала абсурдом. Хотелось кричать. Было стойкое ощущение разрыва реальностей.
«Революцию невозможно желать. Ее можно спровоцировать, создать для нее условия. Она назреет сама, — писал я в Facebook 24 мая 2012-го года. — Будет ли это революция в полном смысле с кровью, виселицами, гильотинами и расстрелами в подвалах, опустошительная по отношению к своим же главарям, или это будет революция по типу волдыря, лопнувшего на пятке — это другой разговор. Но именно сейчас при полном отсутствии организованной оппозиции и ее полноценных представителей, при полной аморфности общества, именно сейчас власть сама делает все для наступления необходимых условий революционной ситуации. Умудриться дойти до того, что Меркель проходит мимо Януковича, а Путин на устремление обнять его реагирует отодвиганием Президента Украины, умудриться до всего этого дойти — нужно иметь талант Марии Антуанетты или Людовика 16-го. Даже круче. Те сделали все для наступления революции, ничего не делая, заснув над пропастью, а у нас власть сама толкает страну к социальному взрыву с первых шагов своего существования — налоговый кодекс, удушение предпринимательской инициативы и прочее, и прочее. Что это? Понимание своей временности? Головокружение от «успехов»? Или просто хаотическое поведение людей, достойных управлять гаражным кооперативом, а не страной?».
В тот же период — буквально через несколько лет после победы на выборах — фраза «президент Янукович» стала в информационном поле все больше уступать другой — «Саша стоматолог». Сын главы государства не стесняясь демонстрировал свою мощь и аппетиты. Часто больные аппетиты в «донецком» наглом стиле. Тот же Азаров, который свое состояние сделал на «законном» ноу-хау махинаций с НДС, явно ненавидел Януковича. Точнее относился с презрением, которое он демонстративно проявит уже потом — из Москвы. Сам же Янукович все больше напоминал цыганского медведя с кольцом в носу — его явно кто-то водил под звуки бубнов и гармошки. Завгар добился своего — стал президентом страны. Что может быть выше этого? Разве что, как в анекдоте — «Если бы я был царем, то был бы еще богаче царя?» — «Как это?» — «Я бы еще и брюки шил». Янукович Брюки не шил. Он отжимал бизнес. Как в другом анекдоте про ГАИшника, который на пенсии купил себе перекресток, чтобы брать взятки «для души».
Возможно, у него и не было бы президентских амбиций, если бы он однажды уже почти не стал президентом, тогда, в далеком 2004-м. Судя по показательной роскоши Межигорье, смысл жизни и свои цели в нем Виктор Федорович представлял с особенно примитивным размахом (хотя, что мы знаем о «Межигорье» других?). Он видел себя царем. Для енакиевского парня, который начинал свою «карьеру» с элементарного грабежа, президентство не могло быть ничем иным, как троном, а не просто высшей должностью. Говорят, что после того, как он добился своего — стал президентом — его все больше стала преследовать апатия. Великан, который мог работать с раннего утра до ночи, все больше думал об отдыхе. Поэтому его так радовало, что будничными делами может заняться его старший сын.
Неудивительно, что и Семья жила именно в таких тупиковых системах координатах, как и ее Отец. В конце концов, судьба Януковича — это и есть тупик. Тупик не только для него, но и для всей страны. И я очень хорошо помню отчаяние 2010 года, когда страна, заблудившись между трех сосен, фактически уже не имела выбора. Это был цугцванг для избирателя. Какая-то сплошная обреченность, занавес новейшей истории, за которой только беда...
«НАШ»
Мы с подругой в луганском кафе зимой 2010-го все никак не могли понять — как народ мог поставить галочку напротив фамилии зэка с двумя ходками? И это при том, что в Луганске его победа была очевидной, как беспомощным пассажирам автобуса, который уже летит в кювет, очевидно непрерывное приближение катастрофы. Было стойкое ощущение упомянутой обреченности. Хотя внешне эта обреченность выглядела «стабильностью».
— За кого гудим? — спросил я как-то еще в 2004 году у луганских водителей, когда те в унисон нажимали на «клаксоны» во время помаранчевого майдана.
— За нашего!
«Наш» — так одним словом воспринимали Януковича на Донбассе. И под давлением пропаганды о «бандеровцах» (еще за 10 лет до войны!) готовы были прощать «нашему» и его «ходки», и очевидную туповатость.
Кому-то даже казалось, что наконец-то наступит уверенность в завтрашнем дне. Все же «донецкие» умели строить вертикали. Харьковские соглашения, после которых мы де-факто распрощались с черноморским флотом (у украинских моряков, как принято, никто не спрашивал, к чему это ведет) стали очевидной расплатой «донецких» перед Кремлем сразу после победы на президентских выборах. Но кто-то искренне верил, что теперь у нас будет дешевый газ... Да и представить себе, что можно будет выгнать из Крыма россиян, было очень сложно. Тем не менее «стабильность», которая началась с «налогового майдана» в сентябре 2010-го, и проявилась в попытке тогда «новой» власти пошарить в карманах простых предпринимателей, все больше напоминала стабильность гробовую. Рекламный бизнес, к которому я имел прямое отношение, погибал на глазах. Первое же, на чем начинают экономить бизнесмены, — это реклама. Она и служит барометром деловой активности и ожиданий. Если у бизнеса еще есть «жирок» и надежда на завтра, то он вкладывается в стимулирование спроса — рекламу. Если и «жирка» уже нет, то дела действительно плохи. Так и получилось — дальше было только хуже.
Янукович сам начал загонять себя вместе со страной в тупик. В Луганске это особенно чувствовалось на уровне малого бизнеса. Олигархи в 2010-м пока могли не переживать — «мочили» маленьких и беспомощных. Под памятником Тарасу Шевченко на одной из центральных площадей собирались общественные деятели, которые обертывали себя в сине-желтый флаг, и бегали к «регионаловскому» главе ОГА. Термин «общественный деятель» все больше ассоциировался либо с городским сумасшедшим, либо с авантюристом. Простые же адекватные предприниматели пытались быть подальше от этого искусственного карнавала. Конечно, среди активистов были и истинные патриоты, которые в конечном итоге на Луганщине стали одними из первых жертв весны 2014-го... Несчастные одиночки.
Понятно было, что теперь Янукович никогда не уступит власть. «Мечту завгара» он просто так не отдаст. Стержни его власти заливались бетоном на десятилетия, но оказалось, что на сыром фундаменте. В 2010-м все снова почему-то забыли о Кучме, который первым превратил выборы в фарс «без выбора» еще в 1999-м. Точнее выбор был, но выбрать его никто бы не дал. Система не изменилась. Она пережила колебания и землетрясения — и выстояла. Однако Янукович был в ней только элементом, который возомнил себя «пупом». Правда, в самом начале «десятых» так не казалось.
Стало понятно, что помаранчевый сон в 2010-м окончательно развеялся и никакого отношения к реальности не имел. К власти пришел тот, кого именно Кучма в 1997 году назначил главой Донетчины и кому впоследствии в 2004-м пытался передать власть. Что же получается — на протяжении всего этого времени мы бегали по запутанному тупиковому лабиринту, куда нас загнал тот, кто пришел к власти еще в середине 90-х?
ВРЕМЕНА МЕНЯЮТСЯ. А СИСТЕМА?
Тогда, осенью 2012-го, я прогуливался по Майдану и улочкам Подола. И снимал, снимал, снимал. Однако меня несколько раз останавливали милиционеры и все расспрашивали — что я снимаю и зачем? Странный вопрос в историческом центре столицы, которая якобы направлялась под «чутким руководством партии» в Европу. «Хожу по Киеву. Снимаю, — написал я тогда, 20 ноября 2012-го, — несколько ментов на разных улицах задали один и тот же вопрос: зачем провожу съемку? Один даже вежливо попросил «показать, как качественно я отснял материал». Я показал. Чего уж тут. Потом спросил: почему они стали такими заинтересованными? Ответ: ВРЕМЕНА МЕНЯЮТСЯ».
Глаза этих милиционеров выдавали надменность. Они чувствовали свою доминацию, и понятно, что их где-то там, за заборами участков, травят, как собак, готовят на команду «фас!». Готовят не против преступников, а вот таких — простых прохожих с видеокамерами, которые похожи на журналистов.
Бывший одноклассник тогда написал мне под тем постом комментарий: «Как Киев?». Я иронично пошутил: «Минируют, готовят к подрыву перед оккупацией. Наивные. Оккупация давно состоялась. Ждали нападения с Запада, а иго пришло из Донецкой республики».
Ровно через год произошел Майдан и такие же милиционеры били дубинками простых студентов, уничтожали камеры журналистам, а потом стреляли... Кто нажал на спусковой крючок того, что одни несправедливо называют« революцией », а другие — «мятежом». Нет. Майдан не был ни революцией, ни мятежом. Он был результатом тупика, в который мы направлялись с конца 90-х. Нашли ли мы из него выход?
Валентин ТОРБА, «День»
